В.Мединский. Западные колониальные империи .Часть 2

Главы и выдержки из книги Владимира Мединского "О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»                  

Продолжение… Предыдущая часть… Начало здесь…           

Часть VI Миф о царской России — «тюрьме народов», или Немного о «национальном вопросе»

Глава 2 Западные колониальные империи.Часть 2.                                              

Симпатичное свойство всех империй

Среднестатические британцы всегда были немного расистами.

Такими милыми и незлобными (в мирное время) расистами.

Покорение мира — тяжелый, изнурительный труд. Нелегко нести «бремя белого человека» (говоря словами гениального пиита британской колонизаторской экспансии Редьярда Киплинга^[92]) в нецивилизованный мир. Жизнь вносила свои коррективы, и в современной Индии живут примерно 3 миллиона «англо-индийцев» — потомков законных и незаконных браков англичан и шотландцев с индусскими женщинами. «Местные жены» стали обычнейшим явлением и во французских колониях.

Но вот что характерно: потомков таких смешанных браков принимали раньше в самое лучшее общество… в колониях. Но не в метрополии. До середины XX века англо-индус оставался человеком второго сорта. Такое отношение почувствовал на своей шкуре даже такой талантливый и по заслугам известный человек, как Джордж Оруэлл, автор переведенных на многие языки книг-антиутопий «1984» и «Скотный двор».^[93]

В России не было ничего подобного ни в один из периодов ее истории. В Московии главным «фактором успеха» являлось вероисповедание. Важно было быть православным, а к какой этнической группе ты относишься, не имело никакого значения. Например, крещеный татарин мог достигнуть любых карьерных высот. Борис Годунов, татарский царевич на русском престоле, вызывал разного рода сомнения потому, что власть его была нелегитимна, и его сильно подозревали в убийстве сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия.

Но если бы он был немного поудачливее,^[94] сумел бы утвердиться на троне и провести свои реформы, возможно сегодня мы бы относились к нему так же, как многие воспринимают Петра Великого. Ни малейшей неприязни к нему из-за его «татарских» корней не существовало никогда ни в каких слоях общества. Да и вообще чуть ли не треть русской аристократии татарского происхождения. В том числе великий историк Карамзин… Кара-Мурза, «черный князь», если угодно.

Не меньше русской аристократии вышло из Великого княжества Литовского и Русского, а большинство этих выходцев были, если и не поляками, то с большой примесью польской крови. Что не помешало князьям Глинским и Чарторыйским встать у русского престола, потеснив великорусскую знать.

Если рассматривать в качестве примера императорский период нашей истории, то начнем с того, что сама царская династия вовсе не «чисто русская» по крови.

Все последующие поколения императоров и самодержцев всероссийских женились строго на немецких княжнах… И становились все менее русскими, «онемечивались». Со временем, на престоле сидели практически чистокровные немцы. Им это не мешало быть русскими царями, а русскому народу не мешало принимать их именно в этом качестве.

Русская аристократия?.. Маркиз де Кюстин описал прелюбопытнейший эпизод…

На придворном балу, когда маркиз рассматривал гостей, к нему подошел император Николай I.

«— Вы думаете, что все это — русские?

— Конечно, Ваше Величество…

— А вот и нет! Это — татарин. Это — немец. Это — поляк. Это — грузин, а вон там стоят еврей и молдаванин.

— Но тогда кто же здесь русские, Ваше Величество?!

— А вот все вместе они русские!»

«П. И. Багратион». Неизвестный художник.

Герой, красавец, «наш ответ Мюрату». Бессмертный символ русско- грузинского союза и дружбы народов.

Но в Британской империи африканская и индусская знать, султаны и эмиры мусульманского мира никогда не стояли у трона. Сикхи и гуркхи в Индии составили огромный процент солдат колониальных войск. Но нельзя сказать, что и англичане, и сикхи, и гуркхи, все вместе — британцы. Ни сикхи, ни англичане так не чувствовали, и королева Виктория, властвовавшая с 1848 по 1902 год, никогда бы ничего подобного не произнесла.

Какие бы страны ни входили в Российскую империю, их население сразу же получало все права подданных России. О татарах и поляках уже говорилось. Стоило Армении и Грузии войти в состав России, их крестьяне получили права русских крестьян, а горожане вливались в мещанство и купечество на самых общих основаниях. Дворянство тоже получило те же права, что и русское дворянство.

Князь Багратион, соратник Суворова и Кутузова, погибший на Бородинском поле, — из грузинского рода князей Багратиани. Виднейший придворный деятель времени правления Александра II и Александра III Лорис-Меликов — армянин.

С горцами Северного Кавказа и народами Средней Азии получилось еще более интересно: у них права дворянства получила вся местная знать. А князем у горцев мог считаться уже тот, у кого было небольшое стадо. У туркменов в «знать» входили все воины. Все, кто хоть раз участвовал в военном походе, то есть до третьей части мужского населения. И всем дали права дворян Российской империи! Своего рода дискриминация русских — у нас-то для получения дворянства предстояло очень и очень потрудиться.

Калмыки, башкиры, татары были внесены в реестр казачьих войск. Государство наделяло их наделами, гарантировало им права на землю и пастбища, что особенно важно было для башкиров. Для инородцев не было ограничений при поступлении в гимназии, кадетские корпуса. Существовали даже квоты «наоборот» — т. е. привилегии в образовании получали «новопринятые» в состав империи туземцы.

Это приводило к тому, что многие инородцы сами становились функционерами и чиновниками Российской империи, проводниками ее политики и строителями империи.

Одним из таких был Чокан Чингисович Валиханов — потомок сына Чингис-хана, Джучи. Этот чингизид был внуком Вали — последнего независимого хана Средней орды. Мохаммед-Ханафия, больше известный под кличкой Чокан, родился в семье русского подданного Чингиса Валиева — полковника русской службы и управителя Кушкумурунского округа.

Чокан Валиханов окончил Омский кадетский корпус, и если он чем-то отличался от русских сверстников, так это внешностью и знанием восточных языков. Эти отличия нисколько не мешали ему, а скорее открывали новые интереснейшие возможности, для русских сверстников закрытые.

Чокан Валиханов вел уникальные исследования в Центральной Азии, в городе Кашгаре, тогда напрочь закрытом для европейцев. Но он побывал в Кашгарии вовсе не в роли офицера русской армии, а как «купец Алимбай»: Чокана выдали за сына жителя Кашгара, который в 1830-е годы выехал в Россию и умер в Саратове.

Кроме того, что этот удивительный человек был исследователем, он выполнял еще одну очень важную миссию, он был разведчиком. Соответствующая внешность и знание языков помогли «купцу Алимбаю» блестяще выполнить свою миссию и с честью вернуться в Российскую империю.^[95]

4 мая 1860 года в квартире Русского географического общества близ Певческого моста действительный член общества Чокан Чингисович Валиханов сделал сообщение о своем путешествии в Кашгар. Его слушал петербургский ученый мир. Географы, этнографы, естественники, историки, востоковеды…

За штабс-ротмистром Валихановым упрочилась слава отважного путешественника, открывшего европейской науке тайны Средней Азии. Он вошел в круг помощников Петра Петровича Семенова, вычитывал и сверял издававшиеся на русском языке труды Риттера. В военно-ученом комитете он руководил подготовкой карт Средней Азии и Туркестана.

Позже Чокан Валиханов старался как можно больше европеизировать Казахстан. В 1862 году он был выбран на должность старшего султана Атбасарского округа, летом 1863 года принял участие в работе комиссии, проводившей в Казахстане судебную реформу.

Консервативная знать не раз «прокатывала» его на выборах. Жаль, что умер он очень рано, от чахотки. Судя по всему, сделать он мог намного больше, чем успел.

Еще одна фантастическая карьера «инородца» и при том русского профессора и офицера русской секретной службы — Гомочжаба Цэбэковича Цибикова, этнического бурята, а также русского интеллигента, профессора Санкт-Петербургского университета. Будущий ученый родился в кочевье, в забайкальских степях и до двенадцати лет не говорил по-русски. Отец привез его в Иркутск… в мешке: мальчик не хотел учиться, не хотел уезжать из кочевья. Учиться русскому языку и всем премудростям все равно пришлось, и чем больше он учился, тем больше ему это нравилось.

Гомочжаб Цибиков окончил гимназию в Иркутске, потом университет в Петербурге… Стал профессором, свободно владел немецким и французским. Гомочжаб Цэбэкович Цибиков был первым европейским ученым, который удостоился чести посетить священный город буддистов Лхассу — столицу Тибета.

Тибетское правительство категорически не допускало в свою страну европейцев, китайцы помогали тибетскому правительству оставаться в жесткой изоляции.

Англичане засылали под видом паломников-буддистов своих шпионов с юга — индусов… Но индусы не имели европейского образования и исследователями были никудышными. Например, они не умели фотографировать, да и о том, что такое «миля», «азимут» и «масштаб», имели очень уж примерное представление.

Цибиков же привез описания и фотографии столицы Тибета, а также такие сведения о дорогах, расстояниях и расположении городов и крепостей, каких еще никто не привозил. Строго говоря, Цибиков выполнял разведывательные поручения Российской империи. Но его разведывательная деятельность принесла немало пользы не только Российскому государству. На основе собранных материалов Цибиков написал блестящую книгу, которую издают и читают до сих пор.^[96]

Индусские же разведчики, которые работали на англичан, работали не ради науки, и, если и писали что, то лишь отчеты для своего начальства из «Интеллиджент сервис».

Приведены всего два примера, но ярко показывают: представители «завоеванных» народов действительно получали те же права, что и русские. Право получать образование, устраивать хозяйственную жизнь и уж конечно служить на гражданской и военной службе, получая награды и чины наравне с русскими. Причем, не отказываясь ни от своей веры, ни от традиций своего народа.

Континентальные империи

Иногда, сравнивая и оправдывая жестокость европейцев в колониях, приводят один, но «веский» аргумент: европейские колонии — заокеанские. Колонии, мол, у европейцев лежали за морями, в этом все дело… Мол, пока доплывет добропорядочный британец до Индии, совсем огрубеет и обозлится. И запивает там на чужбине свою тоску о старушке Англии литрами джина, и одно доступно ему развлечение в редкие выходные — охота на «ноусэров» и прочую «туземную живность»…

Посмотрим же на империи континентальные. Первый же пример — наши соседи, австрийцы. Только Австрийская империя мало чем отличалась от «классических» колониальных империй Запада. В Австрийской (с 1848 года — Австро-Венгерской) империи австрийские немцы властвовали над венграми и славянами. Методы властвования примерно такие же, как и в «заморских» империях, с тем же отношением к завоеванным. Стоило начаться революции 1848 года, в которой венгры пытались создать собственное государство, стоило полякам подняться на вооруженную борьбу, и тут же в немецкой прессе появились «исследования» о том, что славяне — народы неисторические. Эти народы «ввели» в историю только немцы, а славяне оказались неблагодарным народом. Писали о них примерно так же, как в британской прессе о сипаях.

Подобное отношение разделяли и Карл Маркс, и Фридрих Энгельс. Они, правда, «классово» поддерживали венгерскую революцию 1848 года…

Но, с точки зрения К. Маркса, в Австрийской империи только немцы, венгры и, может быть, еще поляки — носители исторического прогресса. «Миссия всех других крупных и мелких племен заключается… в том, чтобы погибнуть в революционной мировой буре. И потому они теперь контрреволюционны». «Все эти маленькие тупо-упрямые национальности будут сброшены, устранены революцией с исторической дороги».^[97]

Вопли Карла Маркса о «славянской сволочи» и о чехах, которые «окажутся первыми жертвами угнетения со стороны революции», активно поддерживал и Ф.Энгельс. По мнению Энгельса, историческая миссия западных славян — «дело конченное». «Их завоевание совершилось в интересах цивилизации… Разве же это было преступление со стороны немцев и венгров, что они объединили в великой империи эти бессильные, расслабленные мелкие народишки и позволили им участвовать в историческом развитии, которое иначе оставалось бы им чуждым».^[98] Одно хорошо — сказано коротко и ясно.

На события в Австрии (Австро-Венгрии), на вооруженную борьбу славян, на сравнение Австрии и Российской империи распространялось обычное отношение европейцев: положительное к европейским империям, резко негативное — к Российской империи.^[99]

Судите сами: польские земли с 1815 и до 1914 года поделены между Австрией, Пруссией и Россией. Восстания против Пруссии практически никогда и не прекращались: прусское правительство методично заселяло польские земли немцами.

Политика России в Польше была гораздо либеральнее, чем австрийская. Тем не менее, против Российской империи поляки восстали в 1830 году, против Австрии — в 1846 и 1848 гг. Оба восстания были подавлены.

Но в Российской империи не стравливали между собой подданных разных народов. Между тем австрийское правительство объявило, что, если украинцы поддержат в этом восстании Вену, то им позволят открыть школы и издание книг на национальном языке. Помещики и на Волыни, и в Белоруссии в основном были этнические поляки. Крестьяне-украинцы вовсе не чувствовали с ними особой общности и готовы были выступить против помещиков-поляков на стороне австрийского правительства.

Можно привести много примеров того, что политика России была даже благоприятнее для поляков. И национализма у нас меньше, и русский и польский языки относятся к одной языковой семье — славянской, что делает поляков и русских намного ближе, чем, например, поляков и немцев.

Естественно, что в самой Польше поляк мог делать какую угодно карьеру, владея только польским языком. Но, если он владел русским или немецким, то мог стать сколь угодно крупным чиновником в Петербурге и во всей Российской империи. Приводить примеры поляков-генералов, генерал-губернаторов, ученых и чиновников можно долго… Прозвучат сотни имен, включая Пржевальского, Достоевского, Войцеховского, Чарторыйского, Горбовского, Ягужинского, Семевского, Крафта, Василевского, Коханьского, Милорадовича, Потемкина, Дубенского, Тухачевского, Глунку… Нет, всех невозможно перечислить.

Однако во многих польских книгах по истории, даже в учебниках, восстания 1830–1831 гг. и 1846 года описываются и объясняются по-разному. Несмотря на то, что масштаб событий примерно одинаков — убитых поляков около 10 тысяч в 1831 и около 12 тысяч в 1846 году. Но восстание 1830–1831 годов назвали русско-польской войной, в которой бунт «хороших» поляков был подавлен «плохими» русскими. Восстание же поляков против австрийцев в 1846 году — мелкий конфликт между почти родными людьми — европейцами. Ну, что-то не до конца поняли те и другие. Бывает…

Ведущий специалист по истории России профессор истории Лондонской школы экономики Доминик Ливен — один из немногих на Западе, для кого научная истина весит больше, чем пропагандистские клише. Вот его трезвый взгляд: «В то время империи были единственным способом существования великих держав. Представление о том, что, если бы Россия в XIX веке вдруг решила оставить свои балтийские или польские владения, она бы превратилась в прекрасную небольшую демократию, совершенно неверно. Если бы это произошло, то Россией управлял бы кто-нибудь другой — это ведь был век империализма. В XIX веке не было другой альтернативы, кроме как поддерживать геополитически мощную империю».^[100]

В одной из кофеен в центре Кракова далее висит большой портрет Франца-Иосифа: своего рода благодарная память. Но, когда я спросил: почему бы не повесить портрет Николая I, это вызвало улыбку. Мои слова были восприняты как шутка.

Революционные колонизаторы

Европейские народы, покоренные другими европейцами, могли подниматься на вооруженную борьбу… но очень часто оказывалось, что их идеал — вовсе не национальное государство, не восстановление попранной справедливости, а создание своей собственной империи. Такой, в которой завоеванные народы окажутся в таком же бедственном положении, в котором недавно был сам европейский народ.

Маленький народ буров возник в Южной Африке из потомков переселенцев из Европы. Протестанты, главным образом выходцы из современных Голландии и Бельгии, бежали за море от католиков, спасаясь от угрозы физического истребления. Сплотились в небольшой народ, создали свой язык, который так и называется «африканским» — африкаанс. Они храбро сражались с англичанами в англо-бурскую войну 1899–1902 годов.

В России начала XX века буры воспринимались как жертвы агрессии. Мальчишки бежали в Африку, чтобы сражаться на стороне буров против поработителей. Поэты посвящали песни этим событиям так, словно это их страна в опасности:

Около 800 русских людей поехали в Африку воевать за свободу бурской республики Трансвааль. Более 100 из них не вернулись обратно, погибнув от пуль британцев или тяжелого, непривычного для них климата.

Но мы как-то совсем забываем, что ведь буры были даже большими расистами и более злыми колонизаторами, чем англичане. Британский путешественник Давид Ливингстон (1813–1873) приходил в ужас от жестокости буров по отношению к неграм. «Невозможно понять, — писал он, — как, осыпав ласками собственных жен и детей, эти люди проявляют такую жестокость к африканским женщинам и детишкам».^[102]

Народы Латинской империи (точнее латиноамериканцы — потомки первой-второй очереди испанских и португальских колонизаторов) освободились от метрополии Мадрида и Лиссабона и как бы заодно освободили и местных туземцев. И тут же установили еще более жестокий режим угнетения туземных индейских народов.

Жители США поднялись на войну с Англией и победили. В 1783 году английские войска эвакуировались из Америки. Военный оркестр провожал их песней: «Все перевернулось вверх ногами». Свобода! Независимость!

…Но по отношению к индейцам «новые американцы» действовали еще более жестоко, чем англичане. Многие страницы истории войн (теперь уже гражданских) с индейцами таковы, что их просто страшно читать.

В Канаде индейцы долго, до XX века, жили в бескрайних лесах Севера. Европейцы почти не заходили в эти места. Но и с этими индейцами правительство Канады вело самую настоящую войну. Трудно поверить, но вплоть до 30-х гг. XX века там велись настоящие военные действия: карабины и пулеметы против луков и стрел.

Подробности этой войны хорошо описал в своей книге Станислав Суплатович (или Сат-Ок, или «Длинное перо»). Он — сын польской революционерки Станиславы Суплатович, бежавшей из царской ссылки через Чукотку, затем через замерзший Берингов пролив на Аляску. Умиравшую в лесах женщину нашли индейцы племени шеванезов. Они вылечили ее, и дама вышла замуж за вождя племени Леоо-карко-оно-маа (Высокого Орла).

В 1936 году Станислава с одним из своих сыновей вернулась в Польшу. Станислав Суплатович, Сат-Ок, навсегда остался в Польше и написал несколько книг о своем индейском детстве. В его книге описаны нападения правительственных войск на индейские племена, гибель людей от почти незнакомого им огнестрельного оружия, разрушения, горе, кровь.^[103]

Австралийцы — потомки англичан, большей частью преступников, каторжников,^[104] превратились в совершенно чудовищных колонизаторов, чья жестокость ужасала самих британцев.

Австралийский писатель Алан Маршалл описывает, как сказал одному австралийскому поселенцу, что хочет достать несколько черепов коренных жителей Австралии. Тот кивнул, и вскоре Маршалл с ужасом увидел, что его гостеприимный хозяин седлает коня, к седлу которого приторочена длинноствольная винтовка.

«— Вы куда?!

— Сами же говорили, что вам нужны черепа… За черепами».

Алан Маршалл с трудом уговорил поселенца не убивать аборигенов. А дело было уже в 1944 году.^[105]

На русский язык переведена и книга австралийского аборигена, который и в 1960-е годы, в расцвет в Европе и Америке либеральных свобод, с трудом получил права полноценного австралийского гражданина.^[106]

В континентальных империях

Точно так же вели себя европейцы и в континентальных империях. В 1846 году Краковское восстание поляков не было поддержано крестьянством: большинство помещиков в Галиции были поляки, крестьяне же в основном — русины (украинцы). Правительство Австрийской империи освободило крепостных, которые воспринимали поляков как жестоких угнетателей. Поэтому простые крестьяне совсем не хотели освобождения Галиции, независимого польского государства — для них слишком очевидно, какова будет их собственная судьба в таком государстве.

Украинцы не без оснований подозревали, что в мононациональном польском государстве их положение станет намного хуже, чем в многоплеменной Австрийской империи. И они оказались правы! Польша 1918–1939 годов действительно установила режим угнетения православных, намного более жестокий, чем австрийский…

И в 1830–1831 годах, и в 1863 году поляки восставали, требуя вернуть им Речь Посполитую, то есть вернуть Польше украинские и белорусские земли. Они хотели освободиться от власти Австрийской, Прусской и Российской империй, чтобы тут же создать свою собственную.

Венгерские повстанцы 1848–1849 годов отчаянно воюют за свое национальное государство. Но они же воюют и против попыток самоопределения словаков, сербов и чехов.

Временное правительство Венгрии во главе со знаменитым революционером-журналистом Аайошом Кошутом объявляет Австрийского императора низложенным как короля Венгрии и самовольно определяет границы будущего венгерского государства. Но славяне вовсе не хотят жить в венгерском государстве. И тогда вновь созданное венгерское правительство поднимает войска и артиллерию. Деревни словаков и сербов разоряются и сжигаются дотла. Были случаи, когда людей расстреливали за незнание венгерского языка или отказ пропеть строки венгерского гимна.

Все эти примеры доказывают: Российская империя создавалась на совершенно иных принципах, чем европейские колониальные империи. У нас просто нет необходимого термина, чтобы дать другое название этому многонациональному государству… Предки с легкой руки Петра Алексеевича Романова называли его империей. Современные ученые пытаются иногда придать значение научного термина слову «держава» или «общность», чтобы на уровне слов отделить такие разные по сути государственные образования. Но пока никакой другой термин не прижился, не стал общепринятым. Однако будем иметь в виду, что по сути — это совершенно разные империи.

Вот как упоминавшийся выше современный британский историк Доминик Ливен объясняет то, что в XIX веке у нас не происходило подъема национальных движений и национализма в отличие от всей остальной Европы: «Свою роль играл интегрирующий фактор империи. Российская империя была русской по характеру. Император и ядро элиты были русскими. Однако империя была открыта для представителей других народов как изнутри страны, так и из-за ее пределов. В начале XIX века Российская империя была очень космополитичной. Лишь к концу века внутри России начинается давление на российского императора стать более русским по характеру».   

                                   продолжение здесь