«Свою жестокость они объясняли тем, что теперь война, революция, которая требует жестокой руки, твердой власти. Но это не было оправданием, потому что садисты всегда являются садистами, во времени войны и в мирное время...»
Михайло Подворняк, «Вітер з Волині»
Журнал «Камертон» продолжает публикацию перевода книги канадского публициста, политолога, доктора философских наук Виктора Полищука «Горькая правда. Преступления ОУН-УПА», впервые изданной в 1995 году в Торонто на украинском и польском языках небольшим тиражом на собственные средства автора. Порой к названию книги добавляют еще и «Исповедь украинца».
В этой части книги Виктор Полищук приводит многочисленные примеры,
– как украинцы, рискуя своей жизнью, помогали полякам избежать смерти от рук бандеровцев и бульбовцев,
– как украинские полицаи, бандеровцы и бульбовцы убивали не только поляков, но и украинцев,
– действительно ли такими широкими, как утверждают бандеровские историки, в действительности были акции возмездия поляков за убийства своих соотечественников.
Также в этой части публикации книги речь идет о том, что бандеровская идеология, которая воспринималась на Западной Украине, во время Великой Отечественной войны оказалась чуждой для Восточной Украины, и о «умышленно подобранных самых тупых людях» и садистах, из которых состояла Служба безопасности ОУН.
Михаил Корниенко
Предыдущие части книги можно прочитать по ссылке
ПОМОЩЬ УКРАИНЦЕВ ПОЛЯКАМ
Из реляций, которые я получил от своих респондентов, выходит, что многие из них не отождествляют бандеровцев или бульбовцев и УПА с украинским народом, почти никто не имеет к украинскому народу чувства ненависти. Большой процент респондентов отвечает на выразительный вопрос, что украинцы тем или иным образом, подвергаясь смерти от рук бандеровцев, помогали полякам. Вот всего лишь несколько примеров из реляций:
– В. М. из Канады: «Моего отца о планируемом нападении предупредил знакомый украинец. Мы успели убежать в Кременец, а его, этого украинца, бандеровцы повесили посреди села и на грудь прикрепили надпись: «За измену»».
– Г. Х. из Польши: «Местные украинцы после нападения УПА отвезли раненных поляков в госпиталь в Корцы».
– Э. Б. из США: «Иногда украинцы предупреждали о плановом нападении».
– М. С. из Польши: «После нападения мы убежали в украинское село, откуда родом наша мать украинка».
– Ю.Х. из Польши: «Климчук, житель Лопатина, знающий о смерти за помощь полякам, перепрятал нас ночью в своем доме, когда наш дом окружила банда УПА».
– В. Й. из Канады: «Не все украинцы были нашими врагами, были и такие, которые предупреждали поляков. Меня встретили две девушки-украинки, одна меня знала, рассказала, что происходит, посоветовала не признаваться, что я поляк. Моя жизнь была в ее руках».
– Г. И. из Великобритании: «Сосед-украинец был настолько отважный, что позволил мне некоторое время ночевать в его доме, хотя у них и так было тесно».
– Я. П. из Польши: «Всю зиму 1944/45 почти каждую ночь наша семья покидала дом, и мы ночевали, прячась, у украинцев-соседей».
– М. Б. из США: «Теща местного попа сказала нам убежать, потому что планируется нападение».
Из книги Ю. Туровского и В. Семашко (Jozef Turowski і Wladysiaw Siemiaszko: «Zbrodnie nacjonalistow ukrainskich dokonane na ludnosci polskiej na Wotyniu 1939-1945», Warszawa, 1990, – прим. авт.):
«– Истязаний не допустили двоих украинцев – солтис (сельский староста, – прим. авт.) и Митька Броницкий, заместитель солтиса (стр. 19);
– Украинец Косяк спрятал парня из семьи Явлинских и оказал ему помощь (стр. 27);
– В Антоновке владелец мельницы, украинец, предостерег Юзефа Эйсмонта об опасности (стр. 38);
– Многих украинцев в гминах Междуречья и Корец сопротивлялись истязаниям, помогали преследуемым (стр. 39);
– Убили также двоух украинок, которые предупредили поляков об опасности (стр. 51);
– Убили супругов Юстину и Иполита Родзевичей. Одним из преступников был сосед-украинец, Лаврентий Кравчук. Другие украинцы на протяжении 8 недель перепрятывали их сына (стр. 66);
– Троих детей Яна Кшиштака спасла старая украинка, однако, на второй день у нее их силой забрали и утопили в колодце. Дочь Аполлонию прятала украинка Музыка (стр. 80);
– Семью Краковяков прятал украинец Кирилл Столярчук, а Станислав Выдыхай спрятался у Тимофея Сюни (стр. 82);
– Раненная 10-летняя Ядзя на протяжении 10 дней пряталась на хлебном поле, питалась колосками, пока ее не нашел украинец, учитель из Вербчины, и спас ее (стр. 102);
– Расположение к полякам проявляли семьи Черников, Венских, Жуков, Еникевичей, две дочери которых, студентки медицины, были убиты за отказ от сотрудничества с украинскими националистами (стр. 125);
– От украинского крестьянина получили весть, что в соседней Грушовке собралось две сотни бандеровцев».
УБИЙСТВА УКРАИНЦЕВ
Все польские авторы пишут об убийствах бандеровцами украинцев. Вот несколько примеров из той же книги Ю. Туровского и В. Семашко:
«– 15.03.42, село Кошице, украинская полиция вместе с немцами убила 145 поляков, 19 украинцев, 7 евреев, 9 советских пленных (стр. 15);
– В ночь на 21.03.43 г. в Шумске убили двоих украинцев — Ищука и Кравчука, которые содействовали полякам (стр. 29);
– Апрель 1943 г., Белозерка. Те же бандиты убили украинку Татьяну Мыколик за то, что у нее был ребенок от поляка (ст. 51);
– 5.05.43. Клепачев. Убили также украинца Петра Трохимчука с женой полькой (стр. 56);
– Май 1943. Рейтанов. Мужчина – поляк, женщина – украинка, вместе с ребенком убежали в Луцк. Ее мать, украинка, несла им пищу из села. Поймали ее и убили (стр. 59);
– 30.08.43. Куты. Зверским способом убили украинскую семью Владимира Красовского с двумя маленькими детьми (стр. 124);
– Август 1943. Яновка. Бандеровцы до смерти замучали польского ребенка и двоих украинских детей, потому что они воспитывались в польской семье (стр. 128);
– Август 1943. Антолин. Украинец Михаил Мищанюк, жена которого была полькой, получил приказ убить ее и их годовалого ребенка. В результате отказа его с женой и ребенком убили соседи (стр. 128)».
Всех убивали. По принципу: кто не с нами, тот против нас. Потому что так учил Дмитрий Донцов. Потому что: «Нация превыше всего!». А человек? А Бог? А общепризнанные человеческие, христианские добродетели? Имели ли они место в доктрине и практике украинского национализма ОУН-УПА? Нет, не было им места в этой системе.
АКЦИИ ВОЗМЕЗДИЯ ПОЛЯКОВ
Еще и до сих пор мир удивляется, что евреи шли на казнь без всякого сопротивления. Исключение составляет восстание в Варшавском гетто.
Поляки не поддавались пассивно смерти. Поначалу, они, по крайней мере, убегали. Впоследствии организовали в больших селах точки самообороны. Были тоже акции возмездия против украинцев, иногда такие же бессмысленные, как и сами нападения ОУН-УПА на поляков. Об этом, между прочим, вспоминает Павел Й. Овчарек из Щецина («Віднова», №3/1985, стор. 148, 149, – прим. авт.). Об этих акциях возмездия пишут поляки!
На протяжении 11 лет я жил в Канаде и США, исключительно в украинской среде. Я наслушался сухих утверждений об убийствах, даже массовых убийствах поляками украинцев.
Не отрицая факта акций возмездия поляков, я подчеркиваю: в знак возмездия, а не без какой-либо причины, я начал рассуждать над вопросом о масштабах этих акций (возмездия), о том, сколько они повлекли за собой жертв среди украинцев? И в конечном итоге, анализируя множество разговоров с украинцами, я «обнаружил» следующее: никто, абсолютно никто, ни один человек, с которыми я разговаривал, не указал на факт потери кого-то близкого вследствие мордований поляками! Тогда я, поняв это, решил нескольких людям задать вопрос, есть ли у вас кто-то из близких или знакомых, которые потеряли своих близких от рук поляков во время войны? А обратился я не к простым людям, не к таким, которые отсиживаются дома, которые не имеют контактов с обществом. Обратился я к редактору «Нових днів» в Торонто – демократу, человеку гуманному – Марьяну Дальнему-Горготе. Он, редактируя долгие годы популярный ежемесячник, получает множество писем от читателей, он поддерживает широкие связи не только с украинским сообществом в Торонто, но и по всей Канаде, США, имеет знакомых в Европе, Австралии. Другой, к кому я обратился с тем же вопросом, был известен не только в Канаде, но и в США, а также на Украине, украинский оперный певец, бас-баритон, Иосиф Гощуляк, который тоже имеет множество знакомых среди украинской диаспоры, также на Украине, где последний побывал несколько раз. Иосиф Гошуляк – человек высококультурный, начитанный, честный, по второй профессии библиотекарь. Третьим человеком, к которому я обратился с этим же вопросом, был Дмитрий Федик, многолетний член ОУН, воевавший в дивизии СС «Галиция», весьма активный в украинском сообществе, который отошел от национализма вследствие собственной конфронтации теории ОУН с общечеловеческими основами. Дмитрий Федик многократно привести на территории Торонто к польско-украинскому сближению, а также у украинско-еврейскому.
Все трое мне хорошо знакомы. Они ответили: «Нет, лично мы не знаем людей, которые бы потеряли своих близких от рук поляков. По крайней мере, об этом нам не известно».
Это ли не симптоматично? И добавлю, что я сам почти пять лет работал в украинских редакциях, следовательно, имел контакт с украинским сообществом, с украинским общественным мнением диаспоры.
Четвертым человеком, к которому я обратился с этим же вопросом, был многолетний редактор виннипегской украинской газеты Николай Гнатов. К сожалению, он мне не дал ответа, что я объясняю однозначно.
О чем свидетельствует сказанное здесь? Оно свидетельствует о том, что, хотя и имели место акции возмездия поляков – индивидуальные или организованные, но они, по своим масштабам, являются каплей в море массовых мордований, которые совершили ОУН-УПА в отношении поляков.
Пишет близкий мне человек: «В то же время, когда напали на нас, вследствие чего погиб мой отец, брат и сестра, бандеровцы напали также ночью в соседнем селе Ходоров на польскую семью. Расстреляли всех, кто спал в доме – родителей и пятерых детей… Из этой семьи остался только 19-летний парень, которого во время нападения не было дома. Он, даже не похоронив трупы, сразу направился в Зборов, откуда поехал на Ряшивщину. Рассказывали, что там он, озлобленный, стал аналогичным бандеровцам бандитом – убивал украинцев.
С психологической точки зрения нельзя удивляться действиям, которыми руководила месть за убийство близких людей, хотя оправдать такие действия нельзя. Месть морально, хотя не юридически, была бы оправдана только при одном условии: если бы она была направлена на людей, которые своими поступками вызывали чувство мести. Вместо этого месть, направленная на людей той же национальности, что и преступники, не находит оправдания даже морального.
Весной в 1943 г. по приказу ОУН-б около 4000 украинской полиции пошло в лес, забирая с собой оружие. На место украинцев немцы начали вербовать поляков, в частности во Владимирском, Лубненском уездах, в Сарнах и Ковеле.
Воззвание делегата краевого правительства (польского, – В. П.) запрещало полякам принимать участие в пацификации украинских сел и хуторов, организованной гитлеровцами. Нужно выразительно утвердить, что многие поляки, из мести за замордованных, принимали участие не только в польских акциях возмездия и защиты, но и в рамках акций, устраиваемых полицией. За эти истязания заплатило украинское население, в частности тех сел, которые известны были националистическими настроениями крестьян.
По-видимому к наибольшим пунктам самообороны поляков на Волыни следует причислить село Пшебраже. Описание обороны представил, по моему мнению, абсолютно объективно Генрик Цибульский в книге «Красные ночи» (Henryk Cybulski: «Czerwone noce», Warszawa, 1969, – прим. авт.). Автор дает детальное описание условий, которые повлекли организацию обороны, причем он ни в коей мере не руководствуется ресентиментами (чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач («врагом»), бессильная зависть, – прим. пер.) к украинцам, указывает на ряд случаев помощи украинцев полякам, он, как видно из цитируемых им украинских выражений, хорошо знает украинский язык, знает украинское волынское село. Автор указывает на недостаточную помощь со стороны А.К. (Армия Крайова, – прим. пер.), объективно говорит о случаях поджога близлежащих к Пшебражу украинских сел, из которых атаковали отделы УПА, объясняет, что поджог этих сел был продиктован мотивами обороны и не указывает на цель – истребление украинского населения.
Почти к классическому примеру акций возмездия поляков относится село Павлокома возле Перемышля. В сборнике «Перемышль, западный бастион Украины» («Перемишль, західний бастіон України», Нью-Йорк, 1961, стр. 213-218, – прим. авт.) имеется свидетельство Александры Потычной, матери проф. Петра Потычного, согласно с которым 3 марта 1945 г. там погибло от польских рук 324 мирных жителя этого села. Это ужасный пример акции возмездия, совершенной поляками. Какими поляками?
Проф. Петр Потычний в рецензии материала «Польская Безопасность об УПА» вспоминает села Верховины и Павлокома, которые были замородованы НСЗ — «Народове Силы Збройне» в 1945 г. («Вісті комбатанта», Торонто, 2/1990, стр. 80, – прим. авт.). Вместе с этим этого авторы книги «Путь в никуда» пишут, что нападение на Павлокому произошло в конце 1945 г., а его устроила нелегальная вооруженная польская организация ВиН «Вольносьць и Неподлеглосьць», причем они ссылаются на Реймента, который был автором труда об участии органов польской безопасности в борьбе с подпольем (A. Szczesniak, W. Szota: «Droga do nikad», Warszawa, 1973, стр. 187, – прим. авт.).
Несмотря на разницу в отношении даты нападения и его авторства, неопровержимым является то, что оно имело место в 1945 году, следовательно тогда, когда на этой территории давно уже не было военных действий, и что совершила его какая-то подпольная польская вооруженная организация, а жертвой стали украинцы.
Неясным по отношению к Павлокоме является то, что Артур Бата во вступлении к своей книге «Бещады в огне» (Artur Bata:»Bieszczady w ogniu»,Warszawa, 1987, стр. 3, – прим. авт.) описывает нападение УПА на село Павлокому над Саном, которое он лично наблюдал. К сожалению, хотя в этой книге описываются действия УПА, автор в дальнейшем больше не вспоминает о Павлокоме, не указывает, когда УПА совершила нападение. Можно только догадываться, что в Павлокоме жили когда-то поляки и украинцы, и что польский вооруженный отрд напал на это село в 1945 г., истребив свыше 300 его жителей, и что отряд УПА совершил нападение на это село, убивая там поляков. Отсутствие данных о времени нападения УПА на Павлокому не позволяет сделать вывод о том, какое нападение было первым, а какое в качестве возмездия.
Общеизвестным является факт акции возмездия А.К. в Львове, когда однажды были убиты несколько украинских полицаев.
Одну из вроде бы акций возмездия польских отделов на украинском населении описывает Михаил Подворняк в книге «Ветер с Волыни». Автор говорит, что его знакомый Грицай, протестант, как и автор, рассказал ему, что весной 1944 г. на рассвете около трех тысяч польских повстанцев окружили село Сагринь, подожгли его, а когда жители начали спасаться, убегая от пожара, их без всякого милосердия убивали, в результате этого погибли все члены общины евангельских христиан. Вообще в результате этого нападения погибло 763 человек (Михайло Подворняк: «Вітер з Волині», цит. вид., стр. 61, 62., – прим. авт.).
Я написал «якобы акции возмездия», потому что А. Щенсняк и В. Шота в книге «Путь в никуда» дают другую версию этого события, а именно: 9 марта 1944 г. в районе Сагрини, Грубешевского уезда, дошло до боя между отрядами украинских националистов, поддерживаемых подразделением СС «Галиция» и местной украинской полицией и отделами Б. Х. (Батальоны Хлопске, – В. П.): ««Рыся», «Блискавицы», «Гурагана» и «Бужи», которые поддерживали местные заставы А. К. (Армия крайова, – прим. пер.). Бой закончился разгромом националистов, которые были вынуждены отступить, потеряв при этом свыше 200 человек убитыми (A. Szczesniak, W. Szota: «Droga do nikad», Warszawa, 1973, стр. 185, 186, – прим. авт.).
Это разногласие достойно исследования, как и Павлокома. Авторы «Пути в никуда» вспоминают в примечании, что воины Б. Х. и А. К. совершили нападение на отдел украинской полиции в Радымни, в результате которого был убит комендант отдела – известный садист и преследователь польского населения (A. Szczesniak, W. Szota: «Droga do nikad», Warszawa, 1973, стр. 185, – прим. авт.). Но это не гражданское население.
Следует думать, что теперь, когда открыты архивы в Польше и на Украине, историки будут иметь возможность установить размер акций возмездия польских отрядов украинцам. Но здесь нужно повторить, что такие акции повлекли очень небольшое количество жертв по сравнению с жертвами польского населения. Но и о них нужно сказать правду. Потому что, как сказал кардинал Юзеф Глемп по случаю передачи польскому правительству документов о преступлении в Катыни, «выявление правды, даже такой горькой, как эта, может формировать дружбу между народами. Это – общая боль обоих народов. С одной стороны усмирение, а с другой, дооценка той стоимости, которой является признание совершенных ошибок тем народом и теми политическими группировками, которые сформировались, делая ставку на ненависть («Gazeta», Toronto, 26-27.X.1992, – прим. авт.).
СТОЛКНОВЕНИЕ ОУН С ВОСТОКОМ УКРАИНЫ
Я всегда был противником разделения украинцев на «захидняков» и «схидняков» (западников и восточников, – прим. пер.) прежде всего потому, что такое деление не отражает географии населения. «Захидняки» – согласен, потому что они с Западной Украины, но нельзя называть «схидняками» всех украинцев, которые жили за пределами Западной Украины, потому что есть еще Центральная или Украина Надднепрянщины, есть Восточная и Южная Украина.
Мне почему-то кажется, что такая терминология – «захидняки» и «схидняки», отвечает желаниям первых, потому что тогда, вроде бы, они, «захидняки», являются половиной народа, а это неправда. Однако здесь буду придерживаться этой терминологии с учетом темы.
Прежде всего, нужно вспомнить, что ОУН до войны никогда не распространяла своего влияния к востоку от Збруча. Задание насаждать идеологию украинского национализма получили «походные группы» ОУН-б и ОУН-м. Первыми, кажется, почувствовали неприемлемость идей ОУН члены, причем главные члены «походных групп» ОУН-м, которые успели закрепиться в Киеве до ОУН-б. Среди них были такие видные деятели ОУН-м, как О. Ольжич и Елена Телига, души чувствительные, потому что это были поэтами. «Схидняки», как их здесь условно буду называть, знали на практике, что означает тоталитаризм, монопартийность, вождизм. В них еще жив был клич Украинской Народной Республики – демократия, свобода слова, равенство граждан без различия национальности и тому подобное. Эта киевская группа ОУН-м не могла привнести полностью свой опыт, приобретенный в столкновении со «схидняками», потому что ее гитлеровцы разгромили – одних расстреляли, других арестовали, разогнали ОУНовскую киевскую администрацию.
Более четко столкновение со «схидняками» ощутила ОУН-б, потому что именно у нее было больше всего своих эмиссаров на Волыни. Хоть и истребляла ОУН-б пленных из Красной Армии, однако, некоторое количество «схидняков» попало в УПА. Никуда им было деться – либо в красные партизаны, либо в УПА. Некоторые более умные члены ОУН почувствовали, что на «схидняков» невозможно перенести идеи интегрального донцовского национализма. Им, «схиднякам», этот национализм был чужд. Хотя они скрывали свои идеи, попав в ряды УПА или в другие структуры ОУН, все же «вожди» поняли, что с нынешними лозунгами дальше Збруча им не пойти. Однако, пока они пришли к такому выводу, немало «схидняков» уже погибло от ОУН-УПА, в частности от рук С. Б. ОУН. Об этом пишет евангельский христианин Михаил Подворняк с Волыни:
«… Были случаи, когда много пленных, у которых были еще силы, когда их гнали ночью, убегали. Потом они разошлись по селам, нанялись работать к хозяевам, но потом много их все-таки погибло, но уже не от рук немцев, а от рук своих неразумных и безумных партийцев, которые каждого пленного из Большой Украины считали коммунистом» (Михайло Подворняк: «Вітер з Волині», цит. вид., стр. 143, – прим. авт.).
«Где-то имел место случай, когда нескольких бывших пленных из Красной Армии, которые работали у хозяев, пошли к этим большевистским партизанам. После этого бандеровская С. Б. ходила по селам, вылавливала бывших пленных и забирала их с собой. Их вывозили в лес и там расстреливали, подозревая, что они рано или поздно могут уйти к советским партизанам. Убивали невинных украинцев из Большой Украины…» (Михайло Подворняк: «Вітер з Волині», цит. вид., стр. 186, – прим. авт.).
Прочитав это, некоторые женщины-украинки с Большой Украины, может быть, вспомнят, как долго еще ждали своих мужей, получив из военкомата извещение «пропал без вести». А он пропал от пули С. Б. ОУН, а позже ОУН-УПА.
Запущенная ОУН народоубийственная машина работала во всю мощь, а время не стояло на месте. После поражения под Сталинградом началось отступление немецких войск. Начался поход на них тех тысяч украинцев, которые, ненавидя большевиков, сначала поверили немцам, пошли работать в администрацию и тому подобное, и которые знали, что их ожидает с приходом советской власти. Они не были ни коммунистами, ни тем более националистами. Это были преимущественно те, кого не успела перемолоть большевистская машина смерти. Они начали вливаться в Западную Украину, в Галицию. Между ними был тоже Грицко Сирык, автор десяти книг, изданных за свои средства – человек честный. Там они столкнулись с украинским национализмом, с ОУН Бандеры и Мельника. Умные люди, в том числе и из ОУН-б, начали понимать, что Германия потерпит в этой войне поражение. Против нее воюет Запад. Нужно думать заранее, нужно думать о будущем.
На этом фоне доходит до III Большого конгресса украинских националистов Ст. Бандеры. «Предпосылкой изменения тактики и пропаганды ОУН-б было разногласие между заданием и практическими возможностями их реализации… при неудаче расширить территорию деятельности организации на подсоветскую оккупацию… Организация, которая теоретически претендовала на организацию и руководство революцией на всей украинской этнической территории, была фактически ограничена по соображениям идеологическим, программным и организационно-концепционным в отношении украинских земель к западу от реки Збруч и в эмиграции… (Роман Кричевський: «ОУН в Україні, ОУН з і ЗЧ ОУН», Нью-Йорк, 1962, стр. 6, – прим. авт.).
Несмотря на демократизующие постановления III БСУН-б, тот же автор говорит: «Однако основы, сформулированные на Венском Конгрессе (в 1929 г., – В.П.) сохранили свою силу» (Роман Кричевський: «ОУН в Україні, ОУН з і ЗЧ ОУН», Нью-Йорк, 1962, стр. 8, – прим. авт.).
Я не пишу историю ОУН, поэтому вкратце скажу об изменении тактики и пропаганды ОУН-б. И скажу не своими словами, а приведу мнение двух знатоков темы. Говоря об этом съезде, то есть III БКУН Ст. Бандеры, проф. Ярослав Пеленский пишет: «Утверждения о начале демократизации и принятии уже тогда демократической концепции несколько преждевременны. Использовались термины, которые можно охарактеризовать как «политический плюрализм». Слово «демократия» в региональных документах ОУН впервые было использовано… в 1951 г… Хоть в подпольной публицистике термин «демократия» в позитивном контексте употреблялся уже раньше… Однако в эмиграции это положение отрицал сам Степан Бандера… В настоящее время бандеровцы… под руководством Ярослава Стецько также употребляют термин «демократия», хотя до 1960-м гг. в националистической политической терминологии он имел негативное значение («Віднова», №5/1986, стр. 207, – прим. авт.).
Другой знаток темы, Роман Борковский, говоря о политических реформах, которые вроде бы произошли на III БКУН Ст. Бандеры (21–25.08.1943 г.), говорит:
«Вместо этого автократическая фракция (ОУН-б, – В.П.) на практике аннулировала эти реформы, интерпретируя их в духе принципов довоенной ОУН» (Матеріали Конгресу української вільної політичної думки, Збірник №2, Мюнхен, 1973, стр. 97, – прим. авт.).
Так вот столкновение ОУН-б со «схидняками» вынудило ее на тактическое изменение лозунгов и направлений пропаганды, однако, не изменило сути ОУН. III БКУН Ст. Бандеры состоялся в 1943 г., во время, когда УПА неистовствовала на Волыни. Провод ОУН-б не приказал прекратить эту бойню, которая позорила украинский народ, «схидняки», следовательно, имели на ОУН лишь мнимое влияние. Утверждение, что националистическое движение уже в 1943-44 гг. перешло на демократические позиции, не имеет достаточных оснований» («Енциклопедія українознавства», цит. вид., т. 5, стр. 1727Э – прим. авт.). На сказанное здесь должны бы обратить внимание те в Украине, кто легкомысленно поддается современной пропаганде ОУН, в частности ОУН-б, которая весьма часто ссылается на III БКУН.
Столкновение ОУН-б со «схидняками», а также перспектива полного поражения гитлеровской Германии привели к тому, что ОУН-б начала раздумывать над созданием подчиненного ней вроде бы общенационального органа. У истоков этой инициативы стояло следующее: ведь западные союзники в любом случае не разговаривали бы с представителями одной тоталитарной партии, они могли разговаривать с каким-то общенациональным представительством. Однако замысел был шит белыми нитками – с самого начала и по сегодняшний день известно, что этим органом стал Украинский Главный Освободительный Совет (УГОС), организованный и подчиненный ОУН-б. Это был сугубо партийный орган ОУН-б, в котором, «для украшения» фигурировали люди из ОУН-б.
Обратим внимание на то, что УГОС был создан где-то в карпатских лесах 11–15 июля 1944 г., когда на всей территории Украины уже была советская власть.
Председателем Генерального Секретариата УГОС и генеральным секретарем военных дел стал Роман Лозовский, то есть Роман Шухевич (Петро Мірчук: «У.П.А. 1942-1952», Мюнхен, 1953, стр. 80, – прим. авт.). «Силясь представить УГОС как надпартийный орган, ОУН в то же время не имела в УГОС партнеров, которые были бы представителями других организованных политических сил. Она сама, то есть ОУН-б, поделилась влияниями и ответственностью», – как сказала Дария Ребет (A. Szczеsniak, W. Szota: «Droga do nikad», Warszawa, 1973, стр. 191, – прим. авт.). Секретарем иностранных дел стал Максим Рубан, то есть Николай Лебедь (A. Szczеsniak, W. Szota: «Droga do nikad», Warszawa, 1973, стр.190, – прим. авт.). Именно в этом следует видеть начало дальнейшего жизненного пути недосягаемого для органов юстиции бывшего СССР Николая Лебедя.
Как «министр» иностранных дел УГОС, Николай Лебедь имел возможность установить контакты с западными альянтами (союзниками, помощниками, – прим. пер.), имел возможность перевезти на запад архив ОУН-б, имел возможность установить контакты с соответствующими службами США. «Одним из первых проявлений деятельности УГОС было подписание с Германией в конце июля 1944 г. договора о сотрудничестве в вооруженной борьбе против СССР. На его основании немцы оказывали УПА материальную помощь, а также помогали оружием и давали инструкции», о чем говорит Ришард Тожецкий, ссылаясь на архивные документы, на Армстронга, на Романа Ильницкого и других (Ryszard Torzecki: «Kwestia ukrainska w polityce III Rzeszy 1933-1945», Warszawa, 1972, стр. 328, – прим. авт.).
Интересно, что П. Мирчук не вспоминает Николая Лебедя в контексте УГОС, хотя его, Г. Лебедя, пост, стал трамплином для установления контактов с западными союзниками, а впоследствии стал причиной второго раскола в ОУН. Путь Николая Лебедя можно определить так: от сотрудничества с Абвером, через организацию бойни на Волыни (УПА), через УГОС – к сотрудничеству с ЦРУ, что позволило ему избежать ответственности как организатору геноцида.
Своим влиянием «схидняки» после войны воспользоваться не сумели. На это были весомые, независимые от «схидняков» причины. Об этом далее.
СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ ОУН
У большевиков была своя ЧК, у гитлеровцев своя СД, а у ОУН была Служба Безопасности – С.Б. ОУН. Это был, как ее характеризуют А. Щенсняк и В. Шота, «орган с весьма широкой политически-репрессивной компетенцией, которая сводилась к слежке за политической благонадежностью членов организации и морально-политическим состоянием всего населения, к применению репрессий, главным образом публичных экзекуций (убийств) «изменников», украинских и других, действовавших не в интересах украинских националистов». Такое определение С.Б. упомянутые авторы дали на основании свидетельств, составленных на судебном процессе в Польше П. Федоривым (A. Szczesniak, W. Szota: «Droga do nikad», Warszawa, 1973, стр. 262, – прим. авт.).
О правильности этого определения говорят следующие украинские авторы.
Григорий Стецюк: «Бандеровцам в УПА были нужны офицеры-старшины. Они узнали, что православный епископ Мануил имеет звание капитана, поэтому и «предложили» ему переход в УПА. Епископ объяснял, что ему дали такое звание как священнику-капеллану, и что он в военных делах не разбирается. Однако ему не поверили: как так – капитан и не разбирается в войске?! С.Б. его поймала, совершила над ним суд как над дезертиром-изменником. Сначала застрелили, а потом повесили» (Григорій Стецюк: «Непоставлений пам’ятник», цит. вид., стр. 69, – прим. авт.).
И у того же автора:
«В то же время бандеровская СБ. непрестанно то сбрасывает людей в колодцы, то душит веревками» (стр. 82); «Слюсар им резко заявил, что СБ. в Порицком районе творит недопустимые вещи над членами ОУН (над членами ОУН-м, – В. П.), над схидняками и часто над штундами» (члены сектантского христианского религиозного течения, подобного баптизму, – прим. авт. (стр. 88); «СБ. все «очищала» территорию от мельниковцев, штунд, схидняков. На Волыни истреблена интеллигенция, духовенство укр. прав. Церкви» (стр. 91); «Где-то в середине мая 1944 г. один мужчина проходил через поместье, и ему захотелось заглянуть в колодец… Позвал людей, и они начали вытаскивать уже невозможные для опознания восемь трупов, восемь людей… Среди этих жертв эсбистов Александра узнала своего отца по деревянной ноге. Он в январе подвозил хлопцев из СБ» (стр. 97); «Петр с сестрой были в сарае, прятались от СБ. Без всяких объяснений выводят остальную семью из дома и под домом расстреливают всех» (стр. 98); «СБ. гуляет по волынским селам и делает «революцию», убивая налево и направо тех, кто им отважился не покориться» (стр. 105); «Надя Собчук познакомилась с взводным УПА «Кукушкой», от которого забеременела, но сделала аборт. Взводный «Кукушка» сообщил о таком неуважении СБ. – она казнила его ребенка. Приговор был выдан сразу – расстрелять!» (стр. 119).
А вот мысли о СБ. ОУН Даниила Шумука, (Данило Шумук: «За східним обрієм», цит. вид., – прим. авт.) которого называют узником совести, потому что он с окончания войны до половины 1980-х годов отбывал наказание за принадлежность к ОУН-УПА, где он был преподавателем политики в школах УПА. Автор часто подает мысли в форме диалогов. Говоря об аресте, совершенном С.Б., женщина говорит:
«– Те люди, которых забирает этот мужчина, который забрал вас, уже больше никогда не возвращаются домой… Это страшные люди, страшнее, чем в гестапо и ЧК» (стр. 66);
Разговор автора с членом С.Б.:
«– В этом селе исчезло 16 семей полностью (украинцев, – В.П.), со стариками и детьми….
– Я выполняю приказы, и все! Понятно?
– Вы вершите судьбы людей – жить им или не жить, и кому именно. Вы убиваете детей. Понимаете, что это означает, убивать детей?» (стр. 106).
И дальше по этому же делу:
«– Что это там у вас случилось с районным референтом Безопасности? – спросил Митла.
Я рассказал им обоим с самого начала. О том, что ликвидировано 16 семей без суда и следствия, вместе с маленькими детьми, и о своем разговоре с районным референтом Безопасности – Чумаком…
– Советы скоро захватят всю Волынь, так вот, как бы вы хотели, чтобы мы оставили им готовую агентурную сеть? (сказал Крылач, – В.П.).
– Пока есть возможность, мы должны с корнем вырывать все то, на чем может закрепиться советская власть, – сказал Митла» (стр. 107).
Автор, Даниил Шумук, был преподавателем в УПА, в подпольной школе. Однажды пришлось ему преподавать на спецкурсе для районных референтов СБ. Он им дает следующую характеристику:
«Это был спецкурс для районных референтов С. Б. Пять неизвестных нам инструкторов читали им спецлекции, на которые нас близко не допускали… На курсе было 56 молодых, красивых и здоровых хлопцев. Все они были хорошо одеты и гордились сами собой. Целый месяц я ходил читать им по два часа в день политику и геополитику. Тогда именно я имел возможность хорошо присмотреться, кому организация поручила решать, жить или не жить тем или иным людям. Это были будто умышленно подобранные самые тупые люди. На предыдущих курсах подготовки ни среди мужчин, ни среди женщин таких тупиц не встречалось. Среди 56 человек всего навсего пятеро усваивали материал и понимали, о чем идет речь, а остальные… Они просто неспособны были мыслить» (стр. 68).
Что же, по-видимому, ясно, кто был в С. Б., что С. Б. делала и чем занималась. Здесь шла речь об истреблении Службой Безопасности ОУН украинцев, что же тогда говорить об истреблении поляков?
С.Б. не была органом УПА, она была органом ОУН. После того, как ОУН-б получила контроль над УПА, С. Б. была органом ОУН-б. Это те тупые хлопцы следили за тем, чтобы станичные вовремя доставляли продовольствие для УПА, пополняли ее ряды. Это они сеяли страх не только среди крестьян, непричастных к ОУН-УПА, но и среди самих членов ОУН, а также в рядах УПА. Это они истребляли пленных из Красной Армии, считая всех их коммунистами.
И вот нашелся такой один из СБ. ОУН в Торонто – командир отдела С.Б. «Клей» – Дмитрий Купьяк, который написал книгу-воспоминание (Дмитро Куп’як: «Спогади нерозстріляного», Торонто, 1991, – прим. авт.) в ней он описывает свое «геройство», но не подсчитывает, скольких людей ему пришлось ликвидировать. Намекает только (стр. 243), что совершил лично, единолично свершил суд и выполнил приговор на Лычаковском кладбище «провокатору» Богдану Морозу. Книга, хотя и редактируемая д-ром Еленой Терелей и В. Барлядяну, вышла в свет на неграмотном языке. Однако стоит ее прочитать. Она также позволяет представить, какой элемент был в С. Б.
Оставим, однако, книгу того, кто не стеснялся своего бандеровско-эсбешного прошлого, она немногих заинтересует. Вместо этого стоит обратить особое внимание на труды Даниила Шумука, которые попали на запад без названия. Он их писал в условиях беспрестанного пребывания в концлагерях и тюрьмах СССР, он был одним из организаторов мятежа «зэков» в Норильске. Он писал правду. Поэтому считаю нужным в заключение темы о деятельности ОУН-УПА привести ряд его утверждений, которые раскрывают фальшь, публикуемую во многих трудах украинских националистических «историков», которые, в сущности, являются лишь пропагандистами идей ОУН с научными званиями, задание которых в настоящее время дезинформировать мир, перекручивать все, что совершила ОУН-УПА:
«За Турией, проезжая через село Доминополь, нам бросилось в глаза, что село как будто вымерло, двери и окна везде отворены, а людей нигде не видно…
– Что произошло в Доминополе? — спросил я…
– Три дня назад Доминополь ликвидировали, — грустно ответил бунчужный.
– Как ликвидировали?.. Людей ликвидировали?… переспросил.
– Да, людей!… – тяжело согнувшись, ответил бунчужный…
– О чем же это вы, ребята, так бойко разговаривали? – спросил Брова.
– Да вот рассказали друг другу, как ляхов били в Доминополе, — ответил Ворон.
– А что это за гражданские с пистолетами на поясе? – спросил я.
– Это ребята из Службы Безопасности, – ответил Ворон, это хорошие ребята, они
убивали поляков лучше всех. Вот этот, – Ворон кивнул головой на коренастого брюнета, – 27 утопил.
Брюнет, о котором шла речь, в то же мгновение вытянулся по стойке смирно.
– Так вы расскажите и нам, как это было с теми поляками, – сказал я.
– Около двенадцати часов замкнутым кругом мы окружили все село Доминополь.
Тогда я с командиром отряда и всем отрядом подошли к польскому штабу и постучали в двери. Поручик, глянув в окно, быстро сориентировался, в чем дело, но выхода не было, и он отворил нам. Вот здесь же на пороге я его и пристрелил. Капитана застрелил в постели, а машинистка выскочила через окно, ее наши ребята застрелили. Между тем командир отряда выстрелил из своей ракетницы, это был сигнал того, что штаб ликвидирован, и что нужно начинать. Вот тогда наши ребята из С. Б. и пошли гулять по всему селу. До утра не осталось ни одного живого ляха, – самодовольно закончил Ворон (стр. 51) (Данило Шумук: «За східним обрієм», цит. вид., – прим. авт.).
А вот информация из книги Ю. Туровского и В. Семашко: «11 июля 1943 г. Доминополь, село, гмина Верба, уезд Владимирский. УПАшники из Волчака замучали до смерти все население Доминополя, которое состояло из 60 семей (около 490 человек). Акция была исключительно интенсивной и грубой. УПАшники выламывали двери и окна, заскакивали в дома, убивали ножами, топорами, вилами и тому подобное. В тот же день в Доминополе они замучали до смерти польское подразделение из 20 человек, организованное в Свойчеве в марте учителем Целестином Домбровским» (Jozef Turowski і Wladysiaw Siemiaszko: «Zbrodnie nacjonalistow ukrainskich dokonane na ludnosci polskiej na Woiyniu 1939-1945», Warszawa, 1990, стр. 82, – прим. авт.).
Представленные здесь два отрывка двух разных авторов достойны особого внимания. В результате их сравнения выходит, что бандеровцы знали, что:
а) в Доминополе ночуют польские солдаты А. К. и на первой фазе нападения ликвидировали их, а только потом, ракетой был дан знак к убийству гражданского, беззащитного польского населения, которое было ужасными методами убито, утоплено, как говорит Д. Шумук;
б) авторы Ю. Туровский и В. Семашко не скрывают, что в селе стояли польские солдаты в «силе» 20 человек. А были это «солдаты», которых сплотил учитель, следовательно, это был скорее всего малый партизанский отряд. Из сравнения написанного этими авторами выходит, что можно и нужно им верить.
Далее Даниил Шумук пишет:
«… То, что вы делаете с поляками, не укладывается ни в какие рамки. Вот недавно в Лижине замучали учительницу-польку и бросили в колодец… И это сделали ее бывшие ученики, которых она несколько лет назад учила… И это не единственный случай, уже может месяц убивают поляков то здесь, то там. Нападать врасплох на мирных людей и убивать их, не по-рыцарски, – сказал хозяин» (стр. 34).
Книга Даниила Шумука, который был в УПА, достойна внимания еще и потому, что он не указывает на факты убийств поляками украинцев, наоборот, он указывает на ряд фактов убийств членами УПА и С. Б. поляков и украинцев, отмечает крайнюю грубость Службы Безопасности. Это весьма симптоматически. Этот факт отрицает сегодняшнюю пропаганду ОУН о том, что УПА не убивала польское мирное население. Книгу Даниила Шумука стоит переиздать на Украине, ее стоит перевести на польский язык и издать в Польше. Даниил Шумук – объективный автор, свидетель событий. Он своей совести не продает, не меняет на мелкие гроши.
Евангельский христианин Михаил Подворняк с Волыни пишет:
«Больше всего запомнилась нам бандеровская С. Б. (Служба Безопасности), Этих двух букв наши люди боялись не меньше, чем НКВД или Гестапо, потому что те, кто угодил в их руки, живым уже не выходил. Свою жестокость они объясняли тем, что теперь война, революция, которая требует жестокой руки, твердой власти. Но это не было оправданием, потому что садисты всегда являются садистами, во времени войны и в мирное время» (Михайло Подворняк: «Вітер з Волині», цит. вид., стор. 182, – прим. авт.).
Насколько нужно быть безличным, чтобы с таким багажом идти сегодня на Украину и воскрешать ОУН-УПА, воспевать «героев» УПА и СБ?!
Продолжение следует
Перевод Михаила Корниенко