Возвращение Оганова

Андрей Константинов

  Фото: Кирилл Никитенко специально для «РР»

Исход ученых из страны в 1990-х подарил миру новый тип русского — образованного, творческого, интеллигентного «спеца», мигрирующего по лабораториям планеты в поисках лучшей доли, на равных конкурирующего с другими представителями мирового интернационала ученых за позиции в лучших университетах мира, совершающего открытия и болеющего душой за Россию. К счастью для нас, иногда они возвращаются. Вернулся и Артем Оганов, чьи открытия настолько впечатляющи, что многие считают его одним из вероятных кандидатов на Нобелевскую премию в ближайшие годы

Артем Оганов — кристаллограф-теоретик, создатель ряда новых материалов, а главное — методов, которые позволяют открывать новые материалы. Он решил считавшуюся нерешаемой задачу предсказания кристаллической структуры вещества на основе его химического состава, он создал программу, способную предсказывать устойчивые химические соединения по набору исходных элементов. Сегодня он, наверное, самый известный российский ученый из нового поколения. Впрочем, еще недавно он был «американским ученым российского происхождения», но вернулся полгода назад, получив предложение работать в Сколтехе. Вернулся, совершив настоящую революцию в кристаллографии, будучи американским профессором и главой нескольких лабораторий, лауреатом множества премий и даже, как говорят, кандидатом на Нобелевку.

У вас такой вид, будто вы не просто вернулись, а сбежали на волю и теперь радуетесь…

Да я не то, чтобы совсем сбежал. Я сохранил за собой лабораторию в Америке, профессорскую позицию в Университете штата Нью-Йорк в Стоуни-Бруке. Но я приехал с намерением остаться здесь навсегда. Хотя и с правом вернуться в США, если мне здесь не понравится.

Все-таки колеблетесь?

Я ведь не знаю, каково это — жить в России, работать в России. Я здесь не жил семнадцать лет уже и пока не знаю, понравится мне здесь или нет. Пока нравится.

А там значит, несмотря на свой успех, вы все-таки не прижились?

Нет. Я там прижился.

Почему же тогда вернулись?

Сначала надо объяснить, почему я уехал из России. Я привык для себя точно прояснять, зачем я то или иное дело делаю. Да и каждый человек, когда эмигрирует, как-то определяет для себя смысл своего отъезда. Кто-то говорит, что уехал потому, что его притесняли из-за национальности, религии, или там ориентации… Меня в России никто никогда не притеснял. Я уехал потому, что тогда, в 1998 году, у меня здесь не было возможностей нормально жить и работать, а там они могли появиться — и появились.

Но, для себя я решил, что все-таки я россиянин по культуре, по своей жизненной истории. И если когда-нибудь ситуация изменится так, что я смогу нормально жить и работать в России, я предпочту Россию. И когда я получил такую возможность — предложение работать в Сколтехе, с нормальными рабочими условиями, с нормальной зарплатой, то сразу же согласился.

Англия

Расскажите о вашей жизни за границей.

В 1998-м году я уехал в Англию. Я получил стипендию президента для обучения за рубежом. Я хотел навсегда туда уехать. Тогда было настолько аховое положение в стране… Эта стипендия даже не обязывала возвращаться. Я специально уточнял в министерстве — правильно ли понимаю, что никто не возьмет с меня подписи о том, что я обязуюсь вернуться? Мне ответили: «Да-да, мы знаем, как здесь фигово. Если у вас жизнь там сложится — в добрый путь».

И я уехал на год по этому правительственному гранту в Университетский колледж Лондона. Мне там очень понравилось. Я им тоже понравился, и мне предложили остаться в аспирантуре. Для того чтобы поступить в аспирантуру, нужно было очень-очень много денег, которых у меня, конечно, не было. Надо было подавать на стипендию колледжа — там был конкурс, кажется, пять человек на место. Но на эту стипендию было невозможно прожить и покрыть стоимость аспирантуры. Поэтому нужно было подавать и на другую стипендию, правительственную, там конкурс был совсем большой, не помню уже, может, двадцать человек на место, может, и все сто. Я выиграл их обе.

Первое, что я спросил тогда, поступая в аспирантуру: «Какой у вас минимальный период обучения?» Мне сказали: «Два года». Я сказал: «Хорошо. Через два года и один день я защищусь». Этого мне выполнить не удалось. Я защитился через два года и два месяца.

Как вам Лондон?

Я очень любил и люблю Лондон. Может быть, это самый интересный город из всех, что я видел. Правда, совершенно не приспособленный для жизни. Невероятно высокие цены. Качество жизни низкое, климат плохой. В Лондоне я заработал хронический бронхит из-за того, что приходилось снимать общежитие в полуподвальном помещении. И оно было безумно дорогое. Прямо за моими окнами выбрасывали крысиный яд, и я всем этим хозяйством дышал. А стоило это дело какие-то астрономические деньги — девяносто фунтов в неделю. Сейчас, я думаю, это еще в два раза больше стоит. Было понятно, что долго так продолжать жить нельзя. И еще было понятно, что для профессионального развития мне нужно получить какую-то постоянную позицию. Вскоре это мне удалось.

Швейцария

Снова конкурс?

Да, я подал заявку и выиграл конкурс на позицию ведущего научного сотрудника в швейцарском Политехе, в Цюрихе. В начале 2003 года я приехал в Швейцарию. Там я проработал еще шесть лет, создал свою рабочую группу, защитил докторскую диссертацию. В Швейцарии, как и в России, есть не только кандидатская, но и докторская. В 32 года я стал доктором наук.

Какие у вас от Швейцарии впечатления?

Швейцарию я тоже очень люблю, замечательная страна! Мне нравится в Швейцарии ее невероятная экономическая стабильность — ее ни один кризис не берет. Мне нравится ее природа, чистейший воздух. Мне нравится, что Цюрих — город, оптимально приспособленный для жизни. Он не слишком велик, не слишком мал. Там нет пробок. Там в жилую часть города с работы можно добраться на трамвае. И вы точно знаете, сколько времени у вас это займет — вы никогда не опоздаете в Цюрихе. Вы можете в интернете узнать, через сколько времени вы доберетесь до нужного пункта в любой части страны. И вы приедете точно в срок — все работает как часы.

Там очень качественные продукты. Там красивые уютные города, мне очень нравится старинная немецкая архитектура. Мне очень нравится, что в Цюрихе и за его пределами очень много минеральных источников. В них можно купаться, по меньшей мере раз в неделю я это и делал. После работы или перед ней окунуться в горячую минеральную воду — что может быть лучше!

Там очень высокие зарплаты. Гораздо выше, чем в Америке, за сопоставимую работу платят раза в два больше.

И никаких недостатков?

Ну, вы же понимаете, нет рая на земле. В Швейцарии, наверное, минусов меньше, чем где-либо, но все же они есть. Это маленькая страна, куда очень хотят люди со всего света. И это, конечно, порождает какую-то ксенофобию. В Швейцарии для меня было шоком, что вот эти вежливые, приветливые, добрые швейцарцы проголосовали с подавляющим перевесом за ультранационалистическую партию, которая с тех пор и правит в стране, уже лет десять, конца этому нет. Эта партия обвешала всю страну черно-коричневыми плакатами, где иностранцы изображались в виде черной овцы, которой белая швейцарская овца дает пинка. Для меня это было, конечно, большим шоком, вот эти люди, которые вроде бы так хорошо ко мне и ко всем окружающим относятся, смогли за это проголосовать.

А еще, живя в Швейцарии, я узнал, что, несмотря на свой крайне высокий уровень жизни, швейцарцы отличаются очень высоким уровнем депрессии. Четверть смертей до сорока лет в Швейцарии — самоубийства. Мне мои швейцарские студенты говорили, что в Швейцарии, наверное, не найдется деревни, в которой за последние двадцать лет не случилось бы убийства мужем жены. Там у всех ружья, все военнообязанные. Классических там преступлений мало, но одно встречается повсеместно: муж стреляет в жену, в детей, потом в себя.

Но все равно, из всего, что я видел, Швейцария наиболее близка к представлению о рае на Земле.

Похоже, рай — это не совсем то, что нужно человеку. Во всяком случае, для меня Швейцария остается очень теплым и эмоционально близким местом. Там у меня много друзей. И я ей очень благодарен. Но в Швейцарии в какой-то момент я достиг своего потолка. Понятно было, что нужно двигаться дальше. Просто физически чувствовал, что пространства для роста уже нет. И когда мне предложили профессуру в США, я согласился.

США

Когда это случилось?

Вообще говоря, в США я согласился переехать не сразу. Впервые мне еще в 2005 году предлагали профессуру в Принстоне. Но мне тогда и в Швейцарии было хорошо. К тому же иракская война только что началась, Джордж Буш, сотни тысяч жертв. Решил не ехать. Хотя, конечно, не нужно мешать политику и науку. В России тоже не всегда правили хорошие люди, были и похуже Джорджа Буша. В конце 2008 года времена для меня изменились, и я все-таки переехал. Первое время я снимал

жилье, потом купил. Впервые в жизни у меня свой собственный дом в двухстах метрах от океана.

В Лонг-Айленде?

Да, в США я живу в Лонг-Айленде, в месте мечты многих людей, и даже работаю в пешей доступности. Прекрасное место! Я мог себе позволить роскошь, которую почти никто не может себе позволить: я живу в Америке и не умею водить машину. Вообще. У меня ее даже физически нет. Я всюду хожу пешком, красота! Ну, или на велосипеде.

В США вам тоже понравилось?

Мне очень понравилось то, чего я не видел до того в Европе — очень дружные факультеты. В Европе и в России очень часто люди подсиживают друг друга. Какие-то дрязги, сплетни, конфликты. Всюду карьеристы. В Америке я такого не встречал. Люди приглашают друг друга к себе домой. Стараются всячески как-то совместно кооперироваться. Отношения просто кристально чистые. За шесть с лишним лет работы в Америке я не видел ни одного конфликта. По-моему, это просто фантастика.

Вы и в Швейцарии долго ничего плохого не замечали, помнится.

Отчасти, может быть, потому что я такими вещами не интересуюсь. Но, думаю, если бы такие конфликты были, даже я бы о них узнал бы. Конечно, в США есть множество недостатков, как и в любой другой стране. Но поражает культура, рабочая культура — позитивная, дружественная. Это огромный, бросающийся в глаза контраст с тем, что происходит в других местах. Пару лет назад я читал статью про рейтинг разных стран глазами экспатов. Удивительный рейтинг был, в котором первое место занял Китай, а пятое место, если не ошибаюсь, — США.

То есть, иностранцам приятнее всего работается в Китае? А известно, почему?

Да, для каждой страны там были приведены ответы на вопрос, почему именно экспаты так любят эту страну. Про Китай говорят: люди очень добрые и еда очень вкусная. Это правда, подтверждаю, действительно там добрые люди, действительно вкусная еда. А у США выделили один-единственный плюс, но его оказалось достаточно, чтобы они заняли одно из первых мест. И это как раз рабочая культура. Я на сто процентов с этим согласен.

В Америке было легче прижиться, чем в других странах?

Наоборот, первое время мне было довольно нелегко. На адаптацию в Англии у меня ушло около месяца, на адаптацию в Швейцарии около недели. В Америке ушло на адаптацию три года. Три года я посматривал на часы и думал: что-то мне не очень здесь нравится, надо бы найти хорошую профессорскую позицию в другой стране и переехать туда.

Но почему?

Жизнь в Америке — совсем другая. Не лучше, не хуже, просто очень иная. Гораздо большую роль играют деньги. Например, если вы привлекаете гранты, вас факультет очень любит. А если не приносите денег, они смотрят на вас и думают: «Ну, что же ты?» Деньги пытается делать и сам университет. Он обдирает как липку студентов. Даже наш очень демократичный университет, считающийся неприлично дешевым, сдирает больше десяти тысяч долларов в год.

Он государственный, да?

Государственный, да. А частный университет, типа Гарварда, все шестьдесят тысяч сдирает. Я вообще не понимаю, кто может себе позволить заплатить шестьдесят тысяч в год за обучение. Труднее всего для меня было привыкнуть к этому главенству денежного фактора. Возможно, бизнесмену это было бы проще переварить, но для меня все это оказалось очень неожиданным.

Вы имеете в виду не высокие цены, а что-то другое?

То, что производство денег, добывание денег поставлено во главу угла. Как ни крути, в США оно является мерилом почти всего.

И приходится все время этим заниматься?

Приходится, иначе все будет совсем не так радужно. Есть и еще одна сложная для меня сторона жизни в США. Это довольно странный контраст — мирной, красивой, такой идиллической жизни дома и страшной суеты на работе. Я люблю свою работу, но на меня постоянно сваливается что-то. Непрерывно то один дедлайн, то другой. Мне кажется, люди бы работали куда эффективнее без такого напряжения — в этой суете очень много бесполезных телодвижений. Но так вот сложились правила, что в Америке постоянно приходится вкалывать, все время надо куда-то спешить.

А на комитетах разных заставляют заседать?

К счастью, нет. Первое время я заседал в университетском сенате, был сенатором от нашего факультета. Это было абсолютно бесполезной тратой времени. Я туда приходил с книжкой и давал всем остальным выговориться, а сам в это время учился грамоте. Но потом, когда у меня пошло очень много грантов, меня полностью освободили от любой общественной нагрузки. Деньги важнее!

Россия

Как менялось ваше отношение к России по мере того, как вы узнавали мир?

До эмиграции я считал, что Россия самая худшая страна в мире. Потому что здесь это не ценят, то не делают, этих расстреливают, тех репрессируют, не дают дышать свободно, не дают… Ничего не дают, короче. Я сейчас сам себе удивляюсь, почему я мог так думать, как не увидел логической бреши в своих рассуждениях. Ведь вы можете решить, что эта страна хуже других только после того, как вы основательно узнаете другие. А у нас обычно люди, которые считают, что Россия самая худшая, ничего, кроме нее, по-настоящему не знают.

Я ехал в Англию, вы знаете, с абсолютно священным трепетом. Помню, летел в самолете и думал: «Неужели, неужели я увижу ее: страну Диккенса, Джонатана Свифта, Оскара Уайльда… Неужели, неужели эта страна есть? Может быть, ее просто придумали? Неужели всего лишь через полчаса я и вправду приземлюсь?» Приземляюсь, вижу какие-то довольно мрачные кирпичные дома. На самом деле они мне тогда показались самыми романтичными на свете. Вечером иду гулять по Лондону и думаю: «Как же здорово, свобода! Этот город, эта страна, в которой все друг друга любят. Рай на Земле, светоч мировой культуры, Ньютон, Кавендиш. Такие имена, такие великие достижения!»

Думаю я так, глазею по сторонам и вижу следующую сцену. Албанский беженец пытается помыть машину англичанину. Англичанин выходит из машины, жирный, такой мерзкий тип, и начинает его избивать. Бьет до тех пор, пока албанец не падает на землю. Он еще какое-то время избивает албанца ногами, потом двигает в сторону тело и уезжает.

Для меня это стало первым звонком о том, что, видимо, не все так уж здесь друг друга любят, да и вообще, что моя картина мира немножко неправильная. И еще я думал: почему зарплата у англичан в десять раз больше, чем у русских? Или даже в сто раз больше тогда было. У меня был ответ — у нас пьянство, лодыри, воруют у нас! А там работящие, умные, образованные. Но на работе я обнаружил, что люди постоянно смотрят теннис, лодырничают точно так же, как у нас. В общежитии я обнаружил, что группа там из десяти студентов за ночь может выдуть столько алкоголя, сколько в Москве не употребляет целый район. В общем, постепенно я понял, что моя картина мира совершенно не верна. Там так же пьют и так же раздолбайничают. Я хочу сказать не то, что наши люди лучше, а англичане хуже. А то, что какие-то другие причины приводят к экономическому неравенству. Дело совсем не в ущербности наших людей или нашей страны.

А в чем же?

Думаю, в том, что у нас не было Индии и Африки. А у них не было перестройки.

В общем, я понял, что Россия — такая же страна, как и остальные. Понял я это достаточно быстро. Понял и то, что главное выгодное отличие иностранцев от наших состоит в том, что иностранцы своей страной гордятся, какая бы она ни была. Какие бы черные моменты в истории ее не были, они всегда все-таки делают акцент на светлых моментах, на будущем, на хороших вещах. И повсюду считается дурным тоном свою страну не любить, не заботиться о ней. Для меня это было очень важным уроком.

Где ученому лучше жить?

Так где же в итоге оказалось лучше?

Положение русских людей в разных странах очень разное. Мне кажется, что россияне, по крайней мере русские ученые, гораздо счастливее в Америке, чем в Европе.

Почему?

Потому что в Европе более закрытое общество, больше основанное на исключении чужаков, чем американское. Приведу вам пример. В Англии меня, знаете что поразило? Вы знакомитесь с новым человеком, ну, например, на вечеринке какой-нибудь. Первый вопрос словно запрограммирован: «Откуда ты? — Из России». А следующий вопрос: «Когда возвращаешься обратно?» Первое время мне это казалось смешным, а потом начало уже немножко раздражать. Так вот, в Америке вам такого не зададут. За все шесть с лишним лет жизни в США я слышал вопрос «Откуда ты?» не больше десятка раз. И когда я говорил, что из России, ответ неизменно был: «О! А моя бабка из Белоруссии». В Америке гораздо более позитивное отношение к иностранцам, и к россиянам в частности. Никакого отторжения там вы не почувствуете, это,

конечно, очень большой плюс, который отражается на всем. В одном моем университете штата Нью-Йорк я знаю больше русских профессоров, чем во всей Европе.

Даже к ученым в Европе относятся как к чужакам?

Про Европу мне приходилось слышать разное. Например, одному нашему очень заслуженному ученому в Германии дали временную позицию, аналог старшего научного сотрудника, после которой его должны были принудительным образом через несколько лет уволить. И я обсуждал с немецким профессором эту ситуацию. Я говорю: «Слушай, а тебе не кажется, что его немножко в чер-ном теле держат?» И получаю обезоруживающий ответ: «Для русского нормально, пойдет».

Может, это и правильно иметь для своих граждан какие-то преимущества?

Смотрите, в США нет никаких преференций для своих, и это позволяет Америке быть таким пылесосом, который высасывает мозги из всего мира. А Европа в значительной степени мозги теряет. И даже те мозги, которые привлекает, например из России, толком использовать не может. Как сказал мне один очень крупный датский профессор: «Все русские, которых я знаю в Америке, вполне счастливы, и все, кого я знаю в Европе — нет».

Возвращение

И все-таки вы возвращаетесь… Впрочем, отчего бы не вернуться, если здесь вам готовы предоставить все условия.

Вы знаете, мне бы очень хотелось, чтобы у других людей были тоже возможности вернуться в Россию. Да, мне сейчас улыбнулось вернуться, получить здесь хорошие условия для работы, для жизни, для моих детей и жены. Очень хочу, чтобы у всех так было.

Ну и как вам в России, — тоже, наверное, не без трудностей?

Конечно, ведь очень сложно построить что-то на пустом месте. В России произошел слом системы, а это никогда не бывает хорошо, я считаю. Люди говорят, что нужно сломать плохое, чтобы построить хорошее. Но это почти как убить человека, и потом по частям заново собрать, — если такое происходит, это называют чудом. Вот и сейчас в России хотят из разных частей научно-инженерно-экономическое чудо собрать. Но это очень болезненный процесс и очень многие вещи попросту не работают. Начиная с того, что в России огромный класс совершенно бездарных менеджеров, включая науку. Половину людей, которые отвечают за управление в университетах, лучше уволить, чем держать. Или на какие-то курсы перевоспитания отправить. Когда вы с их помощью какие-то вопросы пытаетесь решить, эти вопросы месяцами оказываются подвешенными, и люди считают, что это нормально, что они не зря проедают свой хлеб. Понять это очень сложно. У них отсутствует даже минимальное понимание того, как надо обращаться с людьми. Когда я сам иду какие-то вопросы решать, со мной обращаются вежливо, но стоит пойти кому-то менее известному, даже моим помощникам, им просто хамят. Мне кажется, это выражение даже не только непрофессионализма, а какой-то глубокой личной неполноценности таких менеджеров. Как можно не понимать, что равно вежливыми надо быть по отношению ко всем!

Насколько вы верите в то, что делает Сколтех? Говорят ведь, что это лишь парадный островок прогресса, и совершенно невозможно протянуть от него мостик к большой российской реальности, — нельзя сделать рывок в инновационную экономику на одном отдельно взятом маленьком островке.

Я не знаю. Я бы очень хотел помахать флагом и сказать вам что-то торжественное. Но я пока не знаю. Время покажет. Мне лично проект Сколково очень симпатичен. У него есть потенциал, но насколько он будет использован? Во многом я и приехал в Россию для того, чтобы помочь изменить ситуацию.