Все идет под нож ради свободы. Андрей Бабицкий

Либерализм обожествляет свободу, делая ее императивным центром человеческого существования. Абсолютизация свободы последовательно выжигает все традиционные ценности и общности, на которых зиждется христианская цивилизация.

Западный мир принуждает человека к свободе путем разрушения всех вековых общественных институтов. Бог, отечество, семья, пол, государство – все идет под нож ради свободы. Полное освобождение – это предельное одиночество, отсутствие связи с обществом и близкими людьми, непроявленность пола, отсутствие веры в Бога и себя.

Одно из лучших описаний освободившегося субъекта дал Альбер Камю в своем романе «Посторонний». Его герой, чиновник по фамилии Марсо, не способен любить девушку, он не испытывает никаких чувств, когда хоронит свою мать или убивает человека.

Один раз на протяжении всего повествования он выходит из полусонного состояния и накидывается с бранью на священника, который приходит к нему в тюремную камеру и пытается уговорить его подумать о вечной жизни. Герой Камю – атеист, и признавать существование потустороннего мира даже в преддверии предстоящей казни он не намерен. Это исчерпывающий портрет свободы в ее абсолютной полноте.

Она есть также отрешение от любви, поскольку религиозное чувство, семейные отношения, переживание родины или патриотизм, умение сочувствовать и бросаться на помощь ближнему – все это требует ограничений, которые человек накладывает на себя добровольно. Вы отказываетесь от чувственных удовольствий, прихотей, от собственного эго, от радостей, которые сулит вам безграничная свобода, ради того, чтобы любить родителей, воспитывать детей, служить отечеству и обществу, заботиться о тех, кто в этом нуждается.

Замечательно написал об этом Василий Розанов: «Нужно достигать гармонии, счастья, добродетели, героизма, хлеба, женщин; ну, если брать отрицательное – достигать разврата. А не пустоты: а свобода есть просто пустота, простор. – Двор пуст, въезжай кто угодно. Он не занят, свободен. – Эта квартира пустует, она свободна. – Эта женщина свободна. У нее нет мужа, и можешь ухаживать. – Этот человек свободен. Он без должности. Ряд отрицательных определений, и «свобода» их все объединяет. – Я свободен, не занят. От «свободы» все бегут: работник – к занятости, человек – к должности, женщина – к мужу. Всякий – к чему-нибудь. Все лучше свободы, «кой-что» лучше свободы, хуже «свободы» вообще ничего нет, и она нужна хулигану, лоботрясу и сутенеру».

У либеральной свободы есть градации. Скажем, гомосексуальность – это начальный этап освобождения, а трансгендерность, когда человек решает изменить свой биологический пол – это более продвинутый уровень. К такой свободе в западной культуре бескомпромиссно и насильственно привязывают, делая людей ее послушными рабами. Это можно охарактеризовать как тоталитарную практику, ставшую обыденностью.

Попробуйте, исходя из традиционной системы ценностей, утверждать, что ваш образ жизни совершенно нормален, что вы не лучше и не хуже гомосексуалиста / лесбиянки, трансгендера, или представителя любого этноса, подвергавшегося в прошлом унижениям. Вы легко лишитесь работы, поставите крест на своей карьере, станете презираемым, подвергнутым общественному остракизму существом.
С точки зрения либерала человек, продолжающий существовать внутри христианской традиции, является рабом давно отживших свое условностей, он предельно закрепощен и несвободен. Это ушедшая натура, которую сменил человек новой формации, сумевший отказаться от привязанности ко всему тому, чем дорожат в своей жизни обычные люди. Камю описал свободу как полное одиночество, кромешный мрак бесчувственности. Именно так выглядит преисподняя в соответствии с христианским миропониманием.

Подлинная свобода – в жертвенности, желании служить другим, класть «душу за други своя». Но те, для кого свобода стала богом, утверждают иной идеал: вместо любви – голая чувственность, вместо друзей и близких – эгоцентризм, фиксированность на собственных желаниях, вместо родины – обезличенная вселенная без национальности и даже пространственной идентичности. Это сектанство и неоязычество с его дохристианским духовным рабством у тотема, в роли которого выступает свобода.

Представить себе мир, в котором восторжествовала полная свобода, довольно просто. Поскольку в нем будут сняты любые ограничения, он становится ареной сил зла, сатаны. Человек, сбросивший с себя все нравственные путы, превращается в дикое животное.

А это означает безграничный простор для любых преступлений, «война всех против всех» по Гоббсу. Только ясное понимание того, что обожествленная свобода обращает в пепел все общественное устройство, может служить основой жизнеспособной и устойчивой системы вещей.