«Снесённая омоновским берцем» оказалась демшизоидной кликушей со стажем

Широко растиражированный инцидент в Питере во время навального протеста на площади Восстания 23 января вызвал общественный интерес к личности женщины, «невинно пострадавшей от полицейского произвола». Или, как драматизируют в либеральной прессе, «грубо снесённой омоновским берцем».

Как быстро установили журналисты, героиней сюжета является 54-летняя Маргарита Юдина, обитающая в частном секторе города Луга с тремя детьми – дочерью 15 лет и сыновьями 20 и 25 лет. Участвовать в протесте за Навального приехала специально, по велению беспокойного сердца.

Мотив: «смена людоедской власти, обнищание населения и деградация медицины». Особенно пугает Юдину телевизор, посредством которого ведётся «натуральное зомбирование». По мнению борцыхи с режимом, противостоять «лучевым башням» ей удаётся только благодаря «очень высокому IQ и критическому мышлению».

Народ, по мнению провинциальной диссидентки, пассивен: «стерпится-слюбится, лишь бы не было войны, лишь бы не как в 1990-е». «Ещё бы пещерные времена вспомнили», – язвительно добавляет бескомпромиссная интеллектуалка.

Биография Маргариты Юдиной в авторском исполнении предстаёт перед читателями непрекращающейся последовательностью горьких катаклизмов, более достойных экранизации, чем какая-то открывающая глаза Зулейха, плод воображения писательницы Яхиной.

Ненависть к «кровавому прижиму» живёт в Марго, по её словам, с раннего детства. Из семьи репрессированных. Прадедушка служил в Семёновском полку, охранял Зимний. Возможно, убит матроснёй. Прабабушку привезли в нежном возрасте из Швейцарии. Другие предки были белогвардейцами, поголовно сгинувшими в лагерях. Родители, соответственно, остались круглыми сиротами и произвели на свет совестливую дочь в Иркутской области, где мать очутилась после эвакуации из блокадного Ленинграда.

Но и после войны семью Юдиной власти гнобили и притесняли: жить в Ленинграде запретили из-за немецкого происхождения, отправив страдать в Лугу, «за 101-й километр».

В общем, от такой биографии способен прослезиться сам Солженицын.

Папенька героини дня, по её словам, диссидентствовал, не вылезал из психушек, увлекался самиздатом. Говорят, знал самого Сахарова.

Из рассказа, правда, непонятно: знал ли Сахаров в свою очередь Юдина-папу.

На вопрос с подковыркой: «А как же матросы? Они ведь за лучшим миром на улицы выходили», Юдина отвечает в лучших либеральных традициях: «Вы не понимаете, это совсем другое».

С раннего детства власть обижала и преследовала Маргошу. Директор школы выставил её на улицу после 8 класса, велев идти в поварское училище, но та отказалась. Далее в биографии героини следует провал, после которого она внезапно поступает на мехмат Ленинградского университета заочно.

Толстый нюанс: в университет после 8 классов не принимают, даже на заочное отделение — только с законченным средним образованием. Где до поступления в ЛГУ шарилась Юдина – интересный вопрос. Тонкий нюанс: в отличие от других университетов страны, механико-математический факультет ЛГУ издавна называется матмехом – математико-механическим, что всегда подчёркивают при общении его выпускники, но не Юдина.

Далее страдалица бессвязно рассказывает, что в ЛГУ она участвовала в олимпиадах, но диплома ей так и не дали получить. Тогда же, в 18 лет, она устроилась на Лужский абразивный завод уборщицей, а затем и лаборанткой на полставки.

Претензии политической обиженки не совсем понятны: для учёбы на заочном отделении требовалось трудоустройство. В советское время, во всяком случае. Ну, работала уборщицей, потом лаборанткой – какие проблемы, кроме имиджевых страданий? Хотелось не на завод, а сразу в систему Академии наук? В университет приняли, но диплома не дали – может, не потянула учёбу олимпийская чемпионка? Мехматы, даже менее именитых, чем ЛГУ, университетов – традиционно крепкие орешки.

В общем, намёк понятен: студентку Юдину отчислили «за политическую неблагонадёжность». В банальной неуспеваемости нет загадки, изюминки и причин для сочувствия окружающих. Приходится вышибать сочувствие коленом, разводя муть с диссидентством.

В настоящее время жиночка подрабатывает репетитором математики, однако до недавнего времени она работала делопроизводителем в воинской части, откуда её уволили. Причина любопытная. По словам Юдиной, на неё было заведено уголовное дело по статье «Клевета» из-за её сына, которого полиция «забрала ни за что».

С учётом поразительных деталей биографии борцыхи, можно только представить, какими мощными кляузами бомбила судебные власти «онажемать». Впрочем, удивляться тут нечего. Характер человека – его судьба.

По мнению диссидентки, в том, что оба её взрослых сына не работают, тоже виноват дядя. Старший подрабатывал (в её семье, похоже, только и умеют, что подрабатывать) на базе отдыха, но уволился якобы из-за низкой зарплаты. Средний сын заболел диабетом, получил инвалидность, но потом её якобы сняли.

По данным местной администрации, до 2011 года дети Юдиной посещали школу, в том же году она уехала с ними в Германию. Вернулись в 2017 году. Семья считается неблагополучной и стоит на учёте органов опеки. Сын-диабетик получает инсулин по льготе.

Отъезд в Германию Юдина объясняет стандартно: семья считается неблагополучной, власти хотели отобрать детей. По признанию диссидентки, в Германии она с детьми скиталась по знакомым, подрабатывая переводами. О причинах возвращения из демократического рая назад, в тоталитарный кошмар, «онажемать» умалчивает.

Интересная картина возникает, когда Юдина рассказывает, чем и на что живёт её семья. 10 тысяч рублей на четверых, перебиваются с хлеба на картошку. Фактически все четверо живут на кухне, ибо «так теплее».

Как мамашу, Юдину прекрасно характеризует её же рассказ о распределении обязанностей в семье: старший сын нянчил младшую дочь, средний сын в 10 лет таскал вёдра с водой соседям за рубли. На большее организаторских способностей «онажематери» не хватило.

Характерная деталь: младшая дочь Юдиной в школу не ходит – «боже упаси!» – бесплатно учится на удалёнке в каком-то голландском колледже. Во избежание зомбирования, надо полагать, хотя Марго объясняет свою нелюбовь к местной школе тем, что сына её дети дразнили, когда тот приходил в класс в материнских кроссовках.

Вместо того, чтобы трудоустроиться самой и мотивировать взрослых сыновей помогать семье, Юдина взяла в двух разных банках кредиты в сумме 120 тысяч рублей. По одному из кредитов сейчас работают приставы.

Рассказ о происшествии на площади Восстания мог бы вызвать слёзы, если бы не копировал в деталях «звэрячэ побыття дитэй» на «Евромайдане»: «Я им говорю: отпустите. Они же, как птенчики, стояли, ничего плохого не делали, а тут эти коршуны налетели. Потом летит нога, а дальше всё в тумане. Очнулась в больнице, но всё равно толком не понимала, полушоковое состояние».

Впрочем, дамочка и тут лукавит, будто удар ей прилетел просто так, а она не кидалась курицей под ноги омоновцев, волокущих к «воронку» брыкающиеся тушки «птенчиков».

В НИИ скорой помощи, куда кровавая власть поместила диссидентку, за омоновца приходил извиняться полковник МВД Сергей Музыка в присутствии журналистов. Юдина, по её словам, растерялась и простила, но теперь жалеет об этом. Говорит, надо было потребовать выпустить всех «политзаключённых» и Ололошу Навального, тогда и прощать.

27 января пришло новое сообщение. Кровавый режим оказался настолько кровавым, что через мундепов и общественность собрал 167 тысяч рублей для погашения кредита Юдиной перед банками с передачей остатка на руки бестолковой мамаше.

«Невинно пострадавшая от берцы омоновца» уже вовсю пиарится на оппозиционном телеканале «До///дь» и в других СМИ, нашла сочувствие и поддержку в соцсетях не только у навальнят, но и среди других недовольных действиями властей.

Что тут сказать? Безусловно, есть закон о полиции, ограничивающий применение силы омоновцами. Однако неплохо было бы сознавать, что в форсмажорных обстоятельствах закон не всегда удаётся соблюдать и  под раздачу силовиков иной раз попадают и безобидные зеваки. На том же «Евромайдане» неоднократно отмечались случаи, когда применение «Беркутом» спецсредств травмировало безучастных свидетелей, а не только разбушевавшихся майдаунов. Исключить несчастные случаи и не вполне адекватную реакцию во время бурления событий просто невозможно.

Соваться наперерез с дурацкими советами отпустить «онижедетей» исполняющим обязанности полицейским – поступок совсем уже бессмысленный, граничащий с идиотизмом. Влезаешь в силовой протест – потом не жалуйся, что очнулся на больничной койке.

В той же Германии легко можно оказаться в больничке из-за действий силовиков в ходе разгона вышедшего за рамки протеста. И напрасно ждать от властей извинений пострадавшим бабушкам, вышедшим одёргивать полицейских.

Юдина, с её явно выдуманной биографией, не вызывает ничего, кроме брезгливой жалости. Единственное, на что обращаешь внимание – её неряшливое и бездумное отношение ко всему, что не касается «борьбы с прижимом». Диссидентство как образ жизни фактически сожрал Марго, лишив заодно и её собственных детей элементарных социальных навыков, что особенно подчёркивает их бездарная семейная эпопея в Германии, где любят сирых и убогих.

Когда такие вот деятели борются «за нашу и вашу свободу», от всей души хочется им посоветовать сперва научиться щи варить и навести порядок в собственной жизни, и только потом уже рубиться за счастье всего человечества.