Максим КОНОНЕНКО
Среди экономистов и философов еще со времен Карла Маркса популярна дискуссия об абсолютной и относительной бедности.
Относительная бедность — это когда человек ощущает себя бедным по сравнению с богатым. А абсолютная — это когда человек особенно ничего уже не ощущает. Просто ничего не может купить.
В последние годы эта дискуссия опять обострилась. Всё дело в катастрофическом росте абсолютной бедности в Европе, вызванной множеством причин, первой из которых является пандемия коронавируса.
Я, признаться, и сам довольно долго пребывал в уверенности, что пандемия пройдет и через год уже никто не вспомнит о том, что она когда-то была. Но я ошибался. Коронавирус действительно изменил мир.
Обыденной стала ситуация, когда у человека в Европе после уплаты всех налогов, коммунальных платежей и обязательных страховых взносов остается на месяц около двухсот евро. То есть примерно 20 тысяч рублей. А цены там не в пример нашим.
И вот уже в Германии — самой, на минуточку, крупной стране Европы — люди с высшим образованием, еще совсем недавно относившиеся к среднему классу, вынуждены обращаться в благотворительные банки продовольствия, которые реализуют дешевую еду с истекающим сроком годности или в непригодном для продажи в магазине виде.
В Эстонии просто выдают беднейшим слоям населения продовольственные карточки — 30 евро на человека.
А в Великобритании жителям, которые ожидают начала планового лечения более, внимание, 40 недель, советуют обратиться в клинику в другом регионе страны. Надо только взять и доехать.
И что же делают в этих условиях социал-демократические европейские власти? Они тратят миллиарды долларов на Украину. Принимают беженцев, которые в общем случае не работают, а живут на пособия. И страшно озабочены тем, чтобы подорвать промышленный потенциал России. Как будто это поможет им исправить собственные проблемы.
Конечно, мы тоже не без греха. И с бедностью в нашей стране тоже проблемы.
Но, как ни крути, а наше правительство все таки не заставляет нас устанавливать дорогущие тепловые насосы.