Петр Толочко: «Получив томос, Украина проиграла. Будем надеяться, что временно»

Что стоит за церковными расколами? В чем причина давнего противостояния между православием и католицизмом? Зачем Украине независимая поместная церковь, и почему УПЦ вдруг стала «чужой»? Что на самом деле получило наше государство вместе с томосом, и кто оказался выгодополучателем?

О том, почему церковь была и остается инструментом политики, о невыученных исторических уроках и их последствиях мы говорим с ученым, историком, археологом, академиком НАН Украины Петром Толочко.

— Петр Петрович, как известно, Виктор Ющенко, придя к власти, взбудоражил общество своими историческими измышлениями. Дескать, князь Владимир Святославович сделал ошибку, когда тысячу лет назад избрал православие единой государственной верой. Что вы думаете по этому поводу?

— Разговоры о меньших структурообразующих потенциях и возможностях православия были призваны каким-то образом оправдать наше непреодолимое стремление в Европу. Католицизм, дескать, более прогрессивный, чем православие, и поэтому нам надо избрать этот путь цивилизационный, как говорили, безальтернативный.

Но в таком упреке ничего конструктивного и правдивого нет. Во-первых, Русь принимала крещение в Х в., когда Византия была мировой державой, самой развитой, и католицизм не мог сравниться с православием даже и близко. Это были задворки Европы, разгромленный Рим, в то время как Византия процветала. В Византии строились величественные храмы, развивалась наука, расцветали искусства, византийские шелка славились во всем мире так же, как мозаики и фрески.

Конечно, для Руси более привлекательной была Византия. И ничего более передового в католицизме совершенно не было. Дело вот в чем. Когда сегодня мы говорим о католицизме и пытаемся его представить в столь положительном свете, мы представляем себе в основном страны католической Европы: «Ах, вот как они хорошо живут, как они хорошо развиваются!» Но мы забываем следующие обстоятельства. Первое — это то, что православный мир понес невосполнимые потери от монголо-татарского нашествия на Русь в 30—40-е гг. XIII в. и от разгрома Константинополя и Византии в 1453 г. турками. И если бы такие потери понесли европейские страны, то не знаю, чем бы они могли сегодня хвастаться.

И второе: западный мир, исповедующий католическую религию, развивался не благодаря католицизму, а благодаря тому, что он, собственно, ограбил весь остальной мир. Со Средневековья, с эпохи великих географических открытий богатства со всего света потекли в Европу — во Францию, в Великобританию, в Испанию, Португалию, Голландию — во все страны Европы. Там они овеществлялись в соборах, в дворцах, в развитии искусств и т. д. Поэтому когда мы говорим о больших структурообразующих возможностях католицизма, надо учитывать и эти факторы.

Если говорить о сегодняшнем дне, то мы же знаем, что католическую веру исповедуют не только передовые европейские страны, но и страны Африки, Южной Америки, и они ничем особенным похвастаться не могут, среди них очень много бедных. А посему все это — досужие разговоры.

Православие и католицизм: битва цивилизаций

— Споры о том, что благотворнее повлияло на развитие цивилизации — православие или католичество, ведутся не одно столетие. Насколько они правомерны?

— Мы знаем, что после принятия христианства Русь очень быстро развивалась и ничем не уступала своим европейским коллегам. Такого собора, как София Киевская, вообще нет в средневековой Европе. Митрополит Илларион — один из первых русских митрополитов, создавший знаменитое «Слово о законе и благодати», восторженно писал: «Церковь дивна и славна всем окружным странам. И иная такая необрящетса во всем полунощи земном от Востока до Запада». Он знал, что есть София Константинопольская, и она определенно лучше, ну а вот «в полунощи земном» ничего подобного нашей Софии нет! Это XI век! 30-е гг. XI века! Русь благодаря вхождению в Византийское содружество наций и приобщению к этой высокой европейской, черноморско-средиземноморской цивилизации сделала огромный рывок вперед.

Вообще разговоры о том, что лучше, а что хуже, я думаю, недостойные. Для нас — определенно православие, для Запада — католицизм. Как говорил знаменитый наш поэт Борис Олийнык: «Вам до душі вертка синиця в жмені, а нам до серця — в небі журавлі». Каждому свое!

— История знает много примеров столкновений и противостояний католицизма и православия. Чья позиция была более агрессивной?

— Противостояние католицизма и православия давнее и традиционное. Начиная с IX в., с патриарха Константинопольского Фотия, православная церковь уже по существу отсоединилась от Римского престола и стала параллельной мировой христианской структурой. В 1054 г. произошел окончательный разрыв между Константинополем и Римом. Произошло каноническое и управленческое разделение на две церкви. С тех пор названные церкви соревнуются между собой на протяжении столетий.

Во времена Киевской Руси, особенно на заключительном этапе, были неоднократные попытки перетянуть наших князей в католицизм. На западе — Данила Галицкого, на севере — Александра Невского. Александр Невский был очень тверд в своих убеждениях и не давал повода для того, чтобы с ним вели такие разговоры. А вот Данила Галицкий поддался уговорам. Он даже получил королевскую корону от Папы Римского, надеясь, что Рим поможет ему в борьбе с татарским нашествием. Когда этого не случилось, он резко порвал с католицизмом.

Самое крупное разделение произошло в 1596 г. — это известный Брестский собор, Брестская уния, когда православные иерархи, наши украинские пошли на единение с Римским престолом. Пошли, как всегда это делается, по принуждению, под диктатом польского короля и папских нунциев. В результате возникла т. н. Греко-католическая церковь. Ныне она уже называется Украинская католическая церковь в Украине. И это правильнее, потому что от греческого в ней практически ничего не осталось.

Брестская уния стала трагедией украинского народа, поскольку по существу с этого времени на Украине образовалось два украинских народа. Один — исповедующий православие, идущее от Владимира, и другой — принявший католицизм в 1596 г. И на бывшем древнерусском пространстве образовалось две цивилизационные структуры, одна — православная, другая — католическая. Как показал опыт истории, это очень негативно отразилось на развитии Украины. Эти две части как бы разорвали единое цивилизационное пространство: большая осталась православной, меньшая стала католической.

Если говорить о том, какая церковь была более экспансивной, я бы отдал первенство католической. Она все время посягала на каноническую территорию православия — от Данила Галицкого и до сегодняшнего дня. Все время католический Рим хотел оторвать хотя бы часть нашей территории, нашего населения от православия.

Но эти претензии были не только по отношению к украинской части православия. В середине XV в. была попытка вовлечь в унийные соединения с Римом и Русскую православную церковь. Именно так она называлась тогда и так называется сегодня. Это историческое название, идущее еще с эпохи Владимира Святого. «Российской» церкви, как говорят наши национал-патриоты, нет в природе.

На унийской стезе особо отличился митрополит московский и всея Руси Исидор, грек по происхождению. Он активный участник Флорентийской унии 1439 г., где произошло объединение Византийской церкви и Римской. В России это не приняли. Когда Исидор вернулся в Москву, его арестовали и посадили в тюрьму, откуда он затем сбежал.

Таким образом, начиная с Флорентийской унии, Московская митрополия уже считала себя свободной от Константинопольского патриархата, поскольку он ушел в ересь, ушел в раскол. С этого времени на Руси (в Москве) стали поставлять митрополитов без разрешения Константинополя. В своем названии они потеряли древнейший титул «Киевские» и стали называться «Московскими и всея Руси».

В пику Москве Константинополь создает отдельную Киевскую митрополию — разумеется, в урезанном состоянии. В нее вошли только юго-западные русские земли.

Так что противостояния между православием и католицизмом давние и постоянные. Церковь ведь является по существу одной из структур государства, как бы мы ни говорили о том, что она отделена. Даже сегодня мы видим, как президент Порошенко озабочен судьбой православия. Видим его старания относительно отделения от Московской — от Русской православной церкви.

— Что, на ваш взгляд, послужило толчком к первым братоубийственным столкновениям «братьев во Христе»?

— Первый и очень мощный удар католики нанесли православию в 1204 г., когда организовали четвертый крестовый поход. Взяли Константинополь, разрушили его, разграбили казну, библиотеки, произведения искусства. Такие средиземноморские страны, как Венеция, Генуя и другие, затем стали процветать за счет Константинополя. А благословение на этот кровавый разбой было получено от Папы Римского. Папа Римский поквитался за раскол 1054 г., когда Константинополь вышел из канонического и управленческого подчинения Риму.

Этот удар был тяжелый, труднообъяснимый, потому что столкнулись братья во Христе — католики с православными, которые, собственно, исповедуют одну и ту же религию. Эта печать разрушителей православного Константинополя на католиках остается до наших дней. Иоанн Павел II первым из всех Пап Римских решил извиниться за деяния своих предшественников. Но сути это не меняет. Суть остается в том, что католики очень непримиримы в своих убеждениях.

РПЦ — благодатная или чужая?

— В чем глубинная сущность наших церковных дел, названий православных церквей?

— Чтобы правильно это понять, надо обратиться к истории.. Со времен образования Киевской митрополии, а это было вскоре после крещения Руси Владимиром Святославовичем в 988 г., церковь получила название Русской православной. С таким названием она и существует.

Во времена Древней Руси была Киевская митрополия, которая имела огромные масштабы. Это все государственное пространство — полтора миллиона квадратных километров — от Киева и до Новгорода, от Карпат и до Волго-Окского междуречья. На этом пространстве было пятнадцать или шестнадцать епископий. Из них Новгородская получила титул «архиепископии». Все это пространство было под омофором Византийского патриарха.

Единая Русская православная церковь просуществовала до 1448 г. Затем произошел раскол. На территории бывшей Юго-Западной Руси была учреждена Киевская митрополия, подчиненная Константинополю. В 1685—1686 гг. произошло воссоединение Киевской митрополии с Московским патриархатом. На законных канонических основаниях. Московский патриарх подал в Константинополь прошение, чтобы Киевская митрополия вошла в состав Московской патриархии.

После получения разрешения визиря турецкого султана патриарх Дионисий IV направил в Москву свое согласие. В 1686 г. Это было утверждено решением собора. В Москву были отправлены патриаршие грамоты, подписанные патриархом Константинопольским Дионисием, патриархом Иерусалимским Досифеем II, а также двадцать одним митрополитом Константинопольской патриархии.

Решение собора Константинопольской церкви привело к тому, что воссоединилось все древнерусское православное пространство в единой церкви. И если мы принимаем это восточнославянское пространство как свою собственную историю, свое собственное развитие, то мы не можем говорить, что какая-та церковь на этом пространстве является чужой для нас. Украинская православная церковь, которую возглавляет Блаженнейший Онуфрий, является частью этого большого православного пространства, идущего еще из Киевской Руси. Она вторая по чести на этом пространстве — сначала Московский патриархат, а затем Киевская митрополия. Она каноническая, она благодатная, и называть ее «церковью чужой страны» совершенно невозможно, даже по формальным причинам. Возглавляют эту церковь наши украинские священники, проповеди ведут на украинском языке, отстаивают интересы Украины, молятся за мир в Украине. Называть ее «церковью чужой страны» не только неверно, но и оскорбительно для Украинской православной церкви, да и для нас как граждан Украины. Конечно, это наша церковь.

— То, что каноническую Украинскую православную церковь наши национал-патриоты называют не иначе как «церковь соседнего государства» или «чужая церковь», свидетельствует о том, что с историей возникновения этого названия они не знакомы. Или просто игнорируют этот исторический факт?

— Ну вот тут мы переходим к событиям, которые сотрясают Украину в последние годы, может быть, десятилетия: это стремление во что бы то ни стало получить т. н. независимую поместную украинскую церковь. Если говорить по существу этого вопроса, то у нас есть такая — это Украинская православная церковь, пребывающая в молитвенном единении с Московским патриархатом. В 1990 г. она получила полную независимость от патриархии, перестала быть экзархатом, получила свою фактическую автокефалию и с девяностого года является абсолютно автономной в управлении и во всех своих церковных делах.

Парадокс в том, что получила она эту независимость при митрополите Филарете — тогдашнем украинском экзархе, который сегодня и на протяжении последних лет усиленно добивается независимости от Московского патриархата. Понять его можно — он расстрижен синодом Русской православной церкви, лишен сана и звания церковного.

Правда, не подчинившись этому решению, он провозгласил себя патриархом отколовшейся части православной церкви. Очевидно, он полагал, что когда Константинополь предоставит Украине автокефалию, то по примеру многих зарубежных церквей предоставит ей статус патриархии. И таким образом самосвятный Филарет получит юридическую легитимацию.

— Многие говорят, что инициатива автокефалии принадлежала президенту Ющенко...

— Да, это правда. Когда мы праздновали 1020-летие крещения Руси, к нам приехал в Украину патриарх Варфоломей. И президент Ющенко так обхаживал его, как ни одного государственного деятеля европейских стран. Практически он не расставался с ним в течение всего пребывания Варфоломея здесь. И неустанно умолял его, чтобы он придал нашей церкви автокефальный статус. «Ваша Всесвятість, благословіть!», «Ваша Всесвятість, благословіть!»

Я был на праздновании 1020-летия на Софийской площади и слышал речь патриарха Варфоломея. Конечно, он симпатизировал устремлениям Ющенко. И полагал, что давние его предшественники, в т. ч. и Дионисий IV, который дал Грамоту Московскому патриархату на включение в свой состав Киевской митрополии, были неправедными. Но решиться на то, чтобы предоставить автокефалию тогда, в 2008 г., Варфоломей не мог и популярно объяснял это на площади. Говорил, что традиции православной церкви очень стойкие, что разрушать их невозможно, что несмотря на то, что Константинополь не очень доволен тем состоянием, которое сегодня есть, он не может удовлетворить просьбу Ющенко. Потому что это приведет к новому расколу.

Я думаю, что тогда патриарха Варфоломея еще не взяли в жесткие руки его заокеанские опекуны. Еще не было дано «добро» на такое решение. Сегодня, как мы знаем, он поменял свою позицию на 180 градусов и уже забыл о том, что говорил в 2008-м.

Филькина грамота вместо автокефалии

— И вот спустя десять лет появился томос, с которым президент теперь объезжает города и веси...

— Как говорит президент Порошенко: «А пусть Москва покажет свой томос!..» Но в этом — совершенное непонимание содержания этого томоса. Раньше были «Патриаршие грамоты», или «Грамоты соборные». В Москве есть несколько таких грамот, подписанных патриархом Дионисием, патриархом Антиохийским, двадцатью одним митрополитом, о том, что Киевская митрополия переходит в ведение Московского патриархата. Так что все это в Москве есть, но по-другому называется.

А тут полагают, что томос — это что-то священное! Хотя в переводе с греческого это всего-навсего обыкновенный «указ». Причем если тогда патриарх Дионисий делал это с согласия Вселенских патриархов, то Варфоломей не посоветовался ни с одним из них — ни с Александрийским, ни с Антиохийским, ни с Иерусалимским. И поэтому они до сих пор не признали эту акцию. Варфоломей самолично привез томос в Киев, но так спешил, что никто из членов Священного собора не подписал его! Потом его снова повезли туда — подписывать. И, как говорят знающие люди, — не со всех соборян подписи собрали.

— Так что же в результате получила Украина? Ведь появление в Украине томоса преподносится средствами массовой информации, президентской командой как одна из наших величайших побед!

— Никакой автокефалии мы не получили. Статуса патриархии нам не дали. Это фикция. Это по существу мистификация патриарха и президента. Мы получили жестко, централизованно зависимую от Константинопольского патриархата церковь. Собственно, это экзархат — то, что у нас было до 1990 г. с Московской патриархией. Был жесткий экзархат. Но тогда наша церковь называлась Украинской православной церковью. Теперь же стамбульский иерарх это название ликвидировал. На базе двух раскольничьих церквей учредил одну с названием Православная церковь Украины. Каноническая же православная церковь сохраняет свое давнее название. Возникает вопрос: «А чья православная церковь в Украине»?.. Ответ очень простой — разумеется, Константинопольская церковь... И мы уже имеем опорные базы Константинопольского патриархата в Киеве. Это Андреевская церковь, переданная стамбульским священникам, а также церковь Спаса на Берестове, которую передадут позже. Через них Варфоломей и будет управлять ПЦУ.

Дальше — больше. Этой ПЦУ запрещено иметь за пределами Украины свои приходы!.. До этого они были даже у раскольников. У патриарха Филарета, насколько я знаю, есть два прихода в России. Сегодня же они, конечно, потеряют эти приходы, поскольку существует запрет Варфоломея.

И еще один важный момент. Все автокефальные церкви варят миро — благовонное масло для миропомазания, освящения церквей и т. д. Константинопольский патриархат запретил варить его в Украине. Будет присылать нам из Константинополя. Хорошо, если самолеты будут летать. А если не будут летать, тогда что? Тогда как ПЦУ быть со своими верными?

Константинопольский патриархат оставил за собой право предоставлять монастырям ПЦУ т. н. ставропигию — прямое подчинение стамбульскому патриархату. И если мы присмотримся к томосу внимательно, то окажется, что православие наше проиграло, а не выиграло. Усилиями Порошенко мы по существу получили жестко централизованную церковь, подчиненную «православному» Стамбулу.

Можно сказать, Варфоломей обвел Порошенко и Филарета вокруг пальца. Из иерарха небольшой церкви он в одночасье превратился в предстоятеля одной из наиболее многочисленных православных церквей. Получается, что он восстановил свой вселенский статус. Конечно, он выиграл. Порошенко, а фактически и Украина проиграли. Будем надеяться, что временно. В Библии сказано: «Все вернется на круги своя».

— Не означает ли это, Петр Петрович, что томос — это, извините за сравнение, филькина грамота?

— По существу да. Я бы на месте Петра Алексеевича с этой филькиной грамотой не разъезжал по стране. Потому что пройдет выборная страда, пройдет время, люди разберутся во всем и увидят, как их жестоко обманули, что это никакая не автокефалия, никакая не свободная церковь. Разумеется, украинцы не мечтали об этом, как уверяет Порошенко, со времен Владимира Святославича. По той простой причине, что в то время их не было. Это были русичи. А во-вторых, хотя тогда Русская православная церковь и пребывала в подчинении Константинополю, свободы у нее было больше, чем будет в нынешней ПЦУ.

Невыученные уроки Богдана

— Если смотреть на ситуацию непредвзято, то будущее украинской церкви весьма туманно. А для самой Украины, для ее униженного и ограбленного народа хоть что-то изменится в лучшую сторону?

— Мы действительно попали в жесткую зависимость от Константинопольского патриархата. Я бы не стал этому радоваться вместе с Порошенко. Ничего тут хорошего нет. Для развития Украины это совершенно ничего не даст. Я не думаю, что Петру Алексеевичу надо ездить и показывать томос. Ему бы поехать по Украине и рассказать, как при нем улучшилась жизнь украинцев. Хотя бы по сравнению с временами Януковича, когда люди кричали на майдане, что «Так жить невозможно!»

Сегодня мы имеем 75% валового продукта от того уровня, который был при Януковиче, и оказывается, жить возможно! Тогда невозможно было, а сегодня, потеряв 15—20% того уровня, оказывается, можно. Поэтому я бы сказал Петру Алексеевичу: не царское это дело — быть подручным Варфоломея и Филарета. О томосе пусть говорят они, а президент должен заниматься благосостоянием страны и народа. И если этого благосостояния нет, значит, он не выполняет своих функций. И никакой томос спасти не может.

— Вы считаете, что проблема христианства и православной церкви всегда была связана с нашей государственностью?

— Попытка выбить из нашего цивилизационного кода эту основу, этот фундамент православия предпринималась всегда. Нас инкорпорировали в состав Речи Посполитой по решению Люблинской унии. Никто нас не спрашивал — надо нам туда или не надо. И когда сейчас я слышу разговоры о том, что в 1654 г. все было не очень легитимно и нас втянули в состав Московского государства насильно, я обращаю говорящих ко времени Люблинской унии. Вот тогда действительно никакой легитимности не было. Без нашей на то воли ликвидировали православную митрополию, распространяя католическую веру, ввели польский государственный язык. И освободительная война Богдана Хмельницкого в значительной степени была вызвана этими обстоятельствами. Кроме гнета социального и экономического, был еще и гнет духовный.

Мне вспомнились такие строки:

...Еще от самой колыбели

К свободе страсть

зажглась во мне;

Мне мать и сестры песни пели

О незабвенной старине.

Тогда, объятый низким страхом,

Никто не рабствовал

пред ляхом...

Это слова К. Рылеева из поэмы о Наливайко — участнике освободительного движения. Рабствование духовное было очень тяжелое. И не случайно лозунгом освободительной войны украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого было «За веру православную!» И стремление к объединению с единоверными русскими было искренним.

Мы часто говорим, что история не имеет сослагательного наклонения и нам не дано знать, «как бы было, если бы...» Но я думаю, что тут вполне можно отступить от этого непреложного правила и немножко порассуждать, как было бы. Богдан Хмельницкий присоединил к России часть Украины, и в ней было свое государственное управление. Пусть автономное, пусть зависимое, но гетманы правили почти до середины XVIII в. Та часть, которая осталась в Польше — либеральной и европейской стране, — ничего подобного не имела. Поэтому в данном случае история нам показала, что Богдан Хмельницкий был прав. Он сберег нашу православную идентичность. Поэтому нельзя столь примитивно рассуждать и мыслить.

Я думаю, что если бы не было этого акта, не было бы войны Богдана Хмельницкого, войны длительной — с 1648 по 1654 гг. — и кровавой, украинцы были бы ополячены, потеряли бы свой язык и культуру. Богдан Хмельницкий совершил великий подвиг, и я убежден, что он — один из выдающихся наших государственных деятелей.

Федор ЛЕБЕДЕВ, режиссер-кинодокументалист, www.2000.ua